Лазарь Лагин - Патент АВ

А доктор Попф крикнул ему в ответ какую-то дерзость.

Словом, обед был безнадежно испорчен. Вскоре все разошлись. Решено было с Попфами не встречаться, у себя их не принимать, к ним не ходить. Пускай попробуют пожить в одиночестве. Авось образумятся. А не образумятся — черт с ними!

Почти месяц после этого неудачного обеда Попф провел запершись в лаборатории. Он выходил из нее заморить червячка, то мрачный от неудачи, то веселый, когда дело шло на лад, но всегда только минут на пятнадцать — двадцать, после чего, несмотря ни на какие уговоры жены, снова запирался на долгие часы.

Наконец в одно пасмурное летнее утро он неожиданно выскочил из лаборатории, подбежал к растерявшейся Беренике и крепко ее расцеловал.

— Ур-ра-а! — Он легко подхватил Беренику на руки и стал кружиться с нею по комнате. — Теперь мне срочно требуется лилипут… Полцарства за лилипута! Старушка, знаешь ли ты, кто твой муж?

— Если память мне не изменяет, — ответила Береника, смеясь, — мой муж доктор Стифен Попф. Впрочем, не ручаюсь. Я его уже около месяца не видала.

— Ничего подобного! Ты непростительно ошибаешься! — возбужденно гремел Попф. — Твой муж волшебник, маг, колдун, повелитель стихий! Благодетель человечества! А ты — моя жена! Ты жена благодетеля человечества! Это похлеще, чем жены Дешапо, Ривера и Падреле, вместе взятые! Говори, чего бы ты хотела, — и тотчас же все будет у твоих ног.

— Я хочу пойти приготовить тебе завтрак, — спокойно ответила Береника, — ты еще не завтракал. Чего бы тебе такого приготовить на завтрак?

— Приготовь мне лилипута, — возбужденно потирал руки Попф, выпустив жену из объятий. — Молодого, здорового и мечтающего о том, чтобы вырасти.

— Брось шутить. Я тебя о деле спрашиваю. Как бы ты отнесся, скажем, к яичнице с ветчиной?

И она ушла на кухню готовить яичницу с ветчиной. А доктор Попф, взволнованный и счастливый, слонялся по столовой, не находя себе места. Потом он поднялся к себе в кабинет и ни с того ни с сего начал передвигать письменный стол на новое место; передвинул, увидел, что раньше он стоял удобней, передвинул на прежнее место; уселся в кресло, взял лист бумаги и начал писать письмо, но, не закончив его, на полуслове бросил писать, стал читать какую-то пухлую книжку в ярко-оранжевой кричащей обложке, тут же отшвырнул ее в сторону; вспомнил, что уже дней двадцать не просматривал газет, и, подвинув к себе внушительную кипу, скопившуюся за этот срок, начал рассеянно перелистывать их. Вдруг его внимание привлекло огромное объявление мюзик-холла «Золотой павлин».

НЕПОВТОРИМО! НЕБЫВАЛО!

СНОГСШИБАТЕЛЬНЫЙ МИРОВОЙ АТТРАКЦИОН!

Все должны видеть! Все должны слышать!

Самый маленький и самый универсальный артист в мире!

ТОМАЗО МАГАРАФ

Все должны видеть!

Все должны видеть и слышать!

ТОМАЗО МАГАРАФА!

Только в первоклассном мюзик-холле

«ЗОЛОТОЙ ПАВЛИН»!

Доктор Попф несколько раз перечитал это объявление, с минуту что-то обдумывал, беззвучно шевеля губами, потом вскочил с кресла, торопливо уложил чемодан, тщательно завернул в вату и спрятал в бумажник несколько стеклянных ампул с зеленоватой жидкостью и спустился в столовую, где его уже ожидала яичница.

— Правда, интересно? — протянул он жене газету с объявлением.

— Очень! — со вздохом согласилась Береника. — Но, увы, это не в нашем проклятом Бакбуке, а в Городе Больших Жаб.

— Что ты говоришь? — притворно ужаснулся доктор Попф. — Скажите пожалуйста! Действительно, не в Бакбуке!.. В таком случае, придется нам, старушка, съездить на парочку деньков в Город Больших Жаб…

Через три часа супруги Попф отбыли из Бакбука. Утром следующего дня они были уже в Городе Больших Жаб, а в девять часов вечера бесконечно счастливая Береника сидела рядом со своим мужем в огромном, залитом светом зрительном зале мюзик-холла «Золотой павлин». Все ее радовало, все ее забавляло, все было совсем не так, как в опостылевшем Бакбуке.

— Правда, очаровательно? Ну, согласись, что это просто прелесть! — теребила она то и дело доктора Попфа, почти не обращавшего внимания на эстраду.

— Да, да, конечно, — рассеянно отвечал он, — очень здорово! — И снова углублялся в размышления.

Зато он ни на секунду не мог оторвать глаз от сцены, когда на ней появился, наконец, Томазо Магараф, крохотный, но очень пропорционально сложенный и миловидный молодой человек с повадками и апломбом знающего себе цену бывалого столичного артиста. А артист он оказался действительно универсальный: он лихо и не без приятности сыграл на детской скрипочке менуэт Моцарта, потом на саксофоне — модную песенку: «Ты совсем рассыпался, мой старый автокар», презабавно отшлепывая при этом подошвами своих крохотных лакированных туфелек чечетку, потом тоненьким голоском очень жалостно спел другую песенку: «Мамми, моя мамми, я твой милый бэби», вызвав бурю растроганных аплодисментов.

Отвесив поклон публике, он скрылся за кулисами и через несколько секунд с грохотом вернулся на эстраду верхом на низеньком мохнатом пони. Теперь Магараф был уже не во фрачной паре, а в живописном одеянии ковбоя. В правой руке у него было ружьецо, из которого он на полном скаку расстрелял полдюжины фаянсовых тарелочек, подбрасываемых униформистом. Потом он спешился, заставил лошадку лечь и из-за ее спины швырнул в зрительный зал бумеранг. Бумеранг, описав замысловатую траекторию, послушно вернулся к Магарафу и упал у его ног мягко и бесшумно, как осенний лист. Дальше последовало жонглирование разными предметами верхом на пони. Особенно эффектно Магараф орудовал горящими факелами и двенадцатью широкими китайскими ножами.

Важно выслушав аплодисменты, он картинно приподнял свою широкополую шляпу и умчался за кулисы.

У дверей уборной Томазо Магарафа его поджидал капельдинер с визитной карточкой некоего доктора Стифена Попфа из города Бакбука. На ее обороте было карандашом написано:

«Уважаемый господин Магараф! Если у Вас завтра между двенадцатью и часом дня найдется свободное время, я буду рад встретиться с Вами в соседнем ресторане. Нам нужно потолковать по очень важному и безусловно интересующему Вас делу».

«Ну его! — подумал про себя Магараф. — Вероятно, опять насчет ангажемента. Будет переманивать из „Золотого павлина“. Хотя, с другой стороны, с чего бы это: врач — и вдруг насчет ангажемента?»

— Ладно, — сказал он капельдинеру, — передайте, что я завтра в двенадцать буду в ресторане.

И действительно, ровно в полдень они встретились: популярный артист эстрады Томазо Магараф и никому не известный провинциальный врач Стифен Попф.