Кэтрин Фишер - Инкарцерон

Повисла тишина. В луче света от фонаря кружились пылинки.

Кейро вернул меч в ножны.

Финн попытался справиться с дрожью. Он глянул на Кейро, опасаясь насмешки, однако брат протянул руку и помог ему подняться.

– О тебе же забочусь, глупый мальчишка, – проворчал Гильдас.

– Помолчи, старик. Да он обрабатывает нас, как обычно, – проницательно заметил Кейро. – У тебя это хорошо получается, Финн. И с Маэстрой, и с нами.

Он отпустил руку брата и, сделав шаг назад, продолжил:

– Отлично. Предположим, мы сматываемся. А про проклятие ты забыл? Маэстра прокляла тебя. Смертельным проклятием, Финн. С этим что делать?

– Эту проблему оставь мне, – оборвал его Гильдас.

– Ах да! Чародейство. – Кейро скептически покачал головой. – И почему вы думаете, что Ключ отопрёт ту дверь? Двери здесь открываются только с соизволения Инкарцерона.

Финн потёр подбородок и выпрямился.

– Я должен попробовать.

Кейро вздохнул, отвернулся и посмотрел на костры комитатусов. Гильдас поймал взгляд Финна и кивнул ему. Старик смотрел победителем.

Кейро обернулся.

– Ладно. Но всё делаем тайно. Если не повезёт, никто не узнает.

– Тебе не обязательно идти, – напомнил Гильдас.

– Если он идёт, то иду и я.

Произнеся это, Кейро пнул кучку птичьего дерьма. Наблюдая, за её падением, Финн заметил вспышку света внизу. Он ухватился за цепь.

– Там кто-то есть.

Кейро уставился вниз.

– Уверен?

– Думаю, да.

Сапиент в смятении вскочил на ноги.

– Если это шпион и он слышал о Ключе, то у нас неприятности. Хватайте оружие, еду и ждите меня через десять минут у входа в шахту. – Он бросил взгляд на Ключ, на его радужные переливы. – Дай мне, у меня он будет целее.

– Нет. – Финн покрепче сжал кристалл – Он останется у меня.

Пряча артефакт, он почувствовал внезапное странное тепло и тяжесть. Под когтистой лапой орла растворялся бледный круг, внутри которого Финну на секунду почудилась тень обращённого к нему лица.

Лица девушки.

***

– Должен признаться, ненавижу верховую езду. – Лорд Эвиан прогуливался среди клумб, внимательно изучая георгины. – Слишком далеко от земли без всякой на то необходимости.

Он уселся на скамейку рядом с Клодией и уставился на залитый солнцем деревенский пейзаж. Шпиль церкви дрожал в жарком воздухе.

– Почему ваш батюшка ни с того ни с сего решил вернуться домой? Надеюсь, это не внезапное недомогание?

– Должно быть, он просто о чём-то вспомнил, – осторожно проговорила Клодия.

Лучи полуденного солнца согревали каменную кладку поместья, вспыхивали бликами на тёмно-золотой поверхности рва. Утки гонялись за плавающим по воде хлебом. Раскрошив ещё одну краюху, Клодия бросила им новую порцию.

Лорд Эвиан наклонился – в воде отразилось его холёное лицо – и сказал:

– Полагаю, вы немного волнуетесь и нетерпеливо предвкушаете свадьбу?

– Временами. – Она бросила крошки водяной курочке.

– Уверяю вас, любой скажет, что вы легко справитесь с графом Стинским. Его мать в нём души не чает.

В этом Клодия не сомневалась. Она вдруг почувствовала себя такой уставшей, словно роль, которую она вынуждена играть, вконец вымотала её. Она поднялась, её темная тень легла на воду.

– Прошу меня простить, милорд, мне столько ещё нужно успеть.

Не глядя на неё, он потянулся пухлой ручкой к уткам и промолвил:

– Сядьте, Клодия Арлекса.

Его голос! Она ошеломлённо уставилась ему в затылок. Куда подевалась гнусавое нытьё? Напротив, голос звучал жёстко и повелительно. Он поднял глаза.

Клодия молча села.

– Я вас шокировал? Вообще-то обычно я наслаждаюсь своим маленьким маскарадом, но иногда это крайне утомительно.

Слащавая улыбка тоже исчезла, отчего лорд стал выглядеть по-другому, его глаза в складках тяжёлых век казались теперь уставшими. Он вдруг словно резко постарел.

– Маскарадом?

– Притворная личина. Все мы этим грешим, не так ли? При нынешней-то тирании Времени. Клодия, нас здесь никто не подслушает?

– Тут безопаснее, чем в доме.

– Да. – Он развернулся на скамье, прошуршав светлым шёлком костюма, и Клодия уловила шлейф изысканного аромата, которым он пропитался насквозь. – Теперь послушайте. Я должен поговорить с вами, и другого шанса может не представиться. Вы когда-нибудь слышали о Стальных Волках?

Опасность. Здесь кроется опасность, и Клодия должна быть максимально осторожна. Она заговорила:

– Джаред очень хороший учитель. Стальной Волк изображён на гербе лорда Каллистона, которого признали виновным в подготовке заговора против Королевства. Лорд стал первым заключённым Инкарцерона. Но это случилось сотни лет назад.

– Сто шестьдесят лет назад, – уточнил Эвиан. – Это всё, что вам известно?

– Да. – Это было правдой.

Эвиан бросил мимолётный взгляд на лужайку.

– Тогда позвольте мне рассказать вам, что Стальной Волк также дал название тайной организации придворных... скажем... оппозиционеров, которые жаждут освобождения от бесконечной игры в идеальное прошлое. Они против тирании Хаваарна. Им... нам нужна страна, где правит королева, которая заботится о своём народе и позволит нам жить так, как мы хотим. Королева, которая отопрёт Инкарцерон.

Сердце Клодии заколотилось от страха.

– Вы поняли, о чём я, Клодия?

Она не имела понятия, как ей теперь быть. Кусая губы, она проследила глазами за Медликоутом, идущим от сторожки у ворот и явно разыскивающим их.

– Думаю, поняла. Вы один из них?

Лорд тоже заметил приближение секретаря и быстро проговорил:

– Может быть. Я страшно рискую, говоря с вами. Но полагаю, вы не настолько дочь своего отца.

Тёмная фигура секретаря пересекла разводной мост и устремилась к ним. Эвиан непринуждённо помахал Медликоуту рукой и добавил:

– Подумайте об этом. Не так уж много тех, кто станет оплакивать графа Стинского. – Он поднялся. – Не меня ли вы ищете, сударь?

Джон Медликоут был долговяз и немногословен. Поклонившись, он сказал:

– Да, милорд. Смотритель шлёт наилучшие пожелания и просит меня передать вам эти депеши, прибывшие из Дворца.

Он протянул кожаный футляр. Изящно приняв его, Эвиан улыбнулся.

– Тогда мне непременно нужно удалиться, чтобы прочесть их. Прошу меня простить, дорогая.

Клодия присела в неловком реверансе, проводила взглядом коротышку и высокого сурового слугу, затеявших ни к чему не обязывающую беседу о видах на урожай. Не веря только что услышанному, она задумчиво крошила хлеб.

«Не так уж много тех, кто станет оплакивать графа Стинского».

Он говорил об убийстве? Действительно ли он к этому стремится, или пытается заманить её в ловушку, придуманную королевой, чтобы проверить преданность невесты принца? Как поступить – донести или хранить молчание? И то, и другое может оказаться ошибкой.