Кэтрин Фишер - Инкарцерон

Клодия хотела обойти его, но, остановив её движением руки, он достал и включил сканер.

– Внутри никого, – добавил он, сверившись с показаниями прибора.

– Тогда войдём и подождём его. У нас остался только сегодняшний день.

Она прошла по сухой растрескавшейся тропке, Джаред следовал за ней по пятам.

Клодия распахнула скрипучую дверь и услышала шорох в глубине хижины.

– Здесь есть кто-нибудь? – позвала она тихонько.

Молчание.

Она просунула голову в дверь.

В тёмном помещении пахло дымом. Клодия вошла. Ставни были распахнуты, сквозь маленькое оконце лился свет. Огонь в очаге уже погас, внутри на цепи висел закопчённый котелок, торчал вертел, пепел поднимался в широченную трубу.

Рядом с печкой притулились две скамеечки, у окна стояли стол, стул и шкафчик, в котором красовались помятые оловянные тарелки и кувшин. Она достала кувшин и понюхала молоко.

– Свежее.

Джаред приблизился к маленькой дверце, ведущей в хлев, и, наклонившись, заглянул внутрь.

Спина его напряглась, и Клодия мгновенно поняла – что-то тут не так.

– Что?

Учитель обернулся, бледный, как смерть – Клодии даже почудилось, что у него опять приступ.

– Боюсь, мы опоздали, – выдавил он.

Она подошла, но Джаред преградил ей путь.

– Я хочу посмотреть, – прошептала она.

– Клодия…

– Дай мне взглянуть, Мастер.

Она поднырнула под его локоть.

На полу хлева, распростёршись на спине, раскинув присыпанные соломой руки, лежал пожилой человек. Шея его была сломана, глаза открыты.

Пахло застарелым навозом, надоедливо жужжали мухи и осы, где-то снаружи блеял козлик.

– Они его убили, – похолодев от ужаса и гнева, выпалила Клодия.

– Этого мы не знаем.

Джаред, похоже, овладел собой. Он опустился на колени рядом с телом, коснулся шеи, запястья, провёл сканером.

– Его убили. Он что-то знал о смерти Джайлза. Они поняли, что мы придём сюда! – воскликнула Клодия.

– Кто мог это понять?

Он встал и вернулся в комнату.

– Эвиан знал. Они могли подслушать наш разговор. И потом, Джоб. Я спросила у него…

– Джоб всего лишь ребёнок.

– Он боится моего отца.

– Клодия, я сам боюсь твоего отца.

Она снова взглянула на жалкую фигурку на соломе и, обхватив себя руками, дала выход своему гневу.

– Ты же видел следы, – выдохнула она.

Да, там были следы: два синяка на рябой шее, очень похожие на отметины от больших пальцев.

Клодия продолжала:

– Какой-то очень крупный человек. И очень сильный.

Джаред открыл шкаф, приподнял стоявшую там посуду.

– Конечно, он не сам упал.

Захлопнув шкаф, учитель подошёл к печке и уставился вверх. Затем, к удивлению Клодии, забрался на скамейку и начал шарить в трубе. Посыпалась сажа.

– Мастер?

– Он жил при дворе. Наверняка умел читать и писать.

Сначала она не поняла. Потом быстро огляделась, заметила кровать и приподняла завшивленный матрас с торчащей из дырок соломой.

Во дворе заверещал и захлопал крыльями дрозд.

Клодия застыла.

– Они вернулись?

– Может быть. Продолжай искать.

Но когда она сделала шаг, под подошвой скрипнула доска. Упав на колени, Клодия отодвинула легко повернувшуюся вокруг своей оси доску – ею явно часто пользовались.

– Джаред!

Под доской обнаружился тайник, в котором старик хранил свои сокровища. Поношенный кошель с несколькими медными монетами внутри, сломанное ожерелье, в котором почти не осталось камней, два писчих пера, рулон пергамента и тщательно спрятанный на самом дне синий бархатный мешочек.

Джаред развернул пергамент и пробежал глазами текст.

– Что-то похожее на завещание. Я же знал – он должен был его написать! Если его учили сапиенты, это лишь…

Он взглянул на Клодию. Та открыла синий мешочек, из которого на её ладонь выскользнул золотой овальный медальон с выгравированным коронованным орлом. Клодия повернула медальон.

С портрета им доверчиво и робко улыбался кареглазый мальчик.

Клодия горько улыбнулась ему в ответ и подняла взгляд на учителя:

– Он стоит целое состояние, но старик его не продал. Должно быть, он очень сильно любил этого мальчика.

– Ты уверена?.. – осторожно спросил Джаред.

– О да, уверена. Это Джайлз.

***

Ураган бушевал всю ночь, а потом прекратился так резко, что Финн проснулся от внезапной тишины. Наступило жуткое, неестественное спокойствие, однако теперь они могли двигаться дальше, прежде чем Тюрьма заставит их передумать. Кейро выполз из норы и потянулся, постанывая от боли в сведённых мышцах. Через минуту снаружи донёсся его голос, звуча непривычно сдержанно:

– Вы только гляньте на это!

Выбравшись вслед за ним, Финн обнаружил, что лес оголился. Все листья, все тонкие завитки фольги опали, и теперь вокруг громоздились гигантские сугробы из металлической стружки.

Деревья расцвели. Медные бутоны, алые и золотистые, раскрасили холмы и долы, насколько хватало взгляда.

Позади Финна раздался счастливый смех Аттии:

– Как красиво!

Он обернулся, удивлённый – сам он видел во всём этом лишь очередную помеху.

– Красиво?

– О да! Но ведь ты… вы привыкли к разноцветью. Вы, пришедшие Снаружи.

– Ты веришь мне?

Она задумчиво кивнула.

– Да. Ты не такой, как другие. Словно не от мира сего. А имя, которое ты повторяешь во сне – Клодия. Ты помнишь её?

Так он вчера объяснил друзьям свои ночные разговоры. Финн поднял глаза.

– Слушай, Аттия, мне нужна твоя помощь. Просто... мне иногда необходимо побыть одному. А Ключ ... он помогает в видениях. А Кейро и Гильдас - мешают.

Аттия серьёзно кивнула, не отрывая от него ясного взора.

– Я тебе уже говорила: я твоя слуга. Просто скажи когда, Финн.

Ему стало стыдно. По-прежнему глядя ему в глаза, она молчала.

Они поспешно продолжили свой путь сквозь чащобу, окружённые сиянием драгоценного убранства леса. Местность изменилась: поверхность земли пошла глубокими неровными трещинами, причудливо бегущими каждая в своём направлении. Насекомые, каких Финн ни за что бы не смог себе вообразить, ползали по гигантским кучам листьев, преграждающим тропу. Огибать такие кучи приходилось часами. В вышине, по голым веткам прыгали, каркая, стаи галок, досаждая путешественникам своим назойливым любопытством. Не выдержав, Гильдас наложил на них проклятье и помахал в их сторону кулаком. После этого все галки безмолвно улетели прочь.