Александр Розов - Пингвины над Ямайкой

– Да. Мы – пользователи европейского гуманитарного ресурса, поэтому у нас имеется прямой экономический интерес предотвратить его обнуление.

Филибер эмоционально взмахнул руками.

– Я не понимаю! Из этого чисто меркантильного интереса вы будете воевать против ислама на нашей стороне, несмотря на такое, мягко говоря, предвзятое отношение к римской католической церкви? У меня в голове не укладывается!

– Правительство Меганезии – ответила Рокки, – не будет воевать против ислама, как и против какого-либо иного идиотизма, не имеющего прямой связи с экономическими интересами граждан и с их безопасностью. У правительства есть контракт, где четко обозначены объекты, цели и методы управления.

– А как понимать утверждение: «наше правительство участвует»? Вы так сказали.

– Я также назвала цель этого участия, – напомнила она, – Предотвратить обнуление…

– Да! Да! Я слышал, что вы сказали! Но что это значит практически?

– Это значит, что наши военные специалисты получили соответствующий приказ правительства, а техника исполнения – это вопрос их профессионализма.

– У меня такое чувство, – вздохнул он, – что мы говорим или о совершенно разных предметах, или на совершенно разных языках.

Рокки подбросила на ладони очередную креветку и улыбнулась.

– Просто несколько разная система представлений, в частности, о войне и мире. Но, я думаю, что военные действия в нашем стиле, для вас окажутся предпочтительнее.

– Почему? – спросил Филибер.

– Минимум участников и минимум случайных жертв и разрушений, – ответила она.

– А у наших форсов это получится? – поинтересовался Хаген.

– На войне возможны случайности, – ответила она, – Но я ставлю себя на место Ясона Дасса (я была на его месте дюжину лет назад), и мне становится ясно: он никогда не подписал бы этот приказ, не будучи уверен, что уровень риска в пределах нормы.

– По ходу так, – Хаген кивнул, – Но я не понимаю, как форсы это сделают.

– Не удивительно. У тебя другая профессия.

Доминика Лескамп изобразила всем телом пантомиму «глубокая растерянность».

– Знаете, мне казалось, что сложнее всего искать общий язык с японцами. Когда я работала с JAXA, меня порой приводила в отчаяние эта постоянно существующая невидимая стена. А с вами нет ни языкового барьера, ни барьера в форме какого-то специфического этикета… Но, черт возьми, почему вас так сложно понять?

– Это потому, – наставительно произнес Ематуа, – что с европейской точки зрения мы выражаем свои мысли слишком просто. Вам кажется, что тут скрыт какой-то подвох.

– Нет, Мне кажется, что я – Алиса в Зазеркалье из сказки Кэрролла, – пожаловалась Доминика, – Вы загрузили меня своими парадоксами, и я даже поверила в то, что вы выращиваете людей в питомнике, как собак.

– Почему вас удивила тема с питомниками? – спросил Хаген, – Они есть практически везде. У нас тоже. И у вас в Европе эти питомники существуют уже несколько веков.

– Откуда вы взяли такую чушь?! – воскликнул Дюги.

– Почему чушь? У вас это называется «церковный приют». На это собирают деньги профессиональные сетевые попрошайки. На сайтах есть фотографии, статьи…

– Уф! – выдохнул француз, – Но это существенно иное.

– Иное? – переспросил Хаген, – А в чем отличие?

Дюги задумался, подбирая слова, прежде чем ответить.

– Отличие в том, что эти благотворительные заведения созданы для помощи детям-сиротам. Это не имеет ничего общего с… Гм… Питомником для животных.

– Но это же типичный питомник, – возразил Хаген, – Большое количество молодняка одного биологического вида выращивают в специально оборудованном…

– По-вашему, лучше бросать сирот на улице? – перебил Филибер.

– Я просто предложил определиться в терминах, – ответил молодой меганезиец, – Про этику можно спорить, но с лексикой все ясно. Предприятие по выращиванию собак – собако-питомник. Предприятие, по выращиванию людей – человеко-питомник. Так?

– Не так! – возмущенно ответил Филибер, – Вы же не думаете, что с детьми в приюте обращаются, как с собаками?

– Не думаю, – Хаген кивнул, – Человек, дельфин, собака, тюлень, лошадь – это разные млекопитающие, с разным поведением. Их молодняк требует разного обращения.

Филибер переглянулся с Дюги – тот пожал плечами, а Доминика увлеклась каким-то веселым (судя по жизнерадостному смеху) разговором с Люси… Видя, что двое его коллег оказались в тупике, Анри-Жак Марне пришел на помощь.

– В Меганезии, принято вести аргументацию от экономики, – начал он, – Это обычай, давайте ему следовать. Возьмем собачий питомник. Там выращивают собак или для продажи, или для сдачи в аренду, но так или иначе, для коммерции. Детский приют, напротив, благотворительное дело, воспитанников не используют для коммерции.

– Ну, и что из того? – спросил Хаген, – Недалеко от моего fare, есть, как бы, китовый питомник. Там коммерция рядом не стояла. Если что-то нужно китам, то foa просто скидываются, и покупают. У нас любят китов. Это благотворительность, так?

Марне огляделся в поисках поддержки. Доминика уже исчезла из зоны досягаемости, поскольку Люси утащила ее в море и обе сейчас плыли к маленькому коралловому островку метрах в двухстах от берега. Жанна Ронеро болтала с Рокки и Аптусом, а Фрэдди и Ематуа курили сигары из муруруанского самосада и лениво обсуждали их качество. Дождавшись очередной паузы в их разговоре, Марне спросил:

– Коллега Макграт, можно отвлечь вас на минуту? У нас странная лингвистическая проблема, мы пытаемся определить формальную разницу между детским приютом и собачьим питомником.

– Хм… – Фрэдди выпустил из ноздрей облачко дыма, – А формальная разница есть?

– Ее просто не может не быть! – с жаром подтвердил француз.

– Хм… – повторил канадец, – Мне приходит на ум только одно отличие. В питомнике существа одного биологического вида кормят и тренируют молодняк иного вида, а в приюте эта процедура проводится с молодняком собственного вида. В случае, если человеческий молодняк окажется на попечении инопланетян, мы должны будем, по логике, назвать соответствующее инопланетное учреждение человеко-питомником.

Хаген коротко поклонился.

– Мерси, док Фрэдди. Вы здорово умеете объяснять. Но у меня сразу вопрос: а как называть это в случае, если кормильцем и тренером будет робот?

– Робот?! – переспросил Филибер, – Но, черт возьми, зачем?

– В ряде стран дети это обуза для женщины, – пояснил Хаген, – А нанимать человека дорого, поэтому там широкий рынок сбыта роботов-нянек. Я имел дело с японскими моделями. Япония – лидер в этой ветке робототехники.

– Нам-то здесь зачем такая ерунда? – удивился Ематуа.

– Это не ерунда, я на этом поднял почти десять килофунтов! Нормальный табаш для ерунды, а? Короче: возможности моторики этого робота это как раз то, что надо для маленьких сборочных фабрик, типа домашнего ангара. Я кое-что поменял в софте…