Френсис Шервуд - Книга сияния

— Выходите, трусливые жиды! — крикнул один из горожан, размахивая факелом. Остальные тоже подняли факелы, поддерживая своего товарища. — Ваше чудище вас не спасет!

Йосель взял в руку булыжник и вышел за ворота.

— Хватай жидовское чудище!

— Йосель, — зашипел Зеев. — Йос, Йос, нет, не надо, вернись. Погоди.

Йосель чуть попятился.

— Трусливая тварь! — зашумела толпа.

Йосель снова шагнул вперед.

— Погоди, — прошептал Зеев высовываясь из-за своей катапульты. — Погоди, пока они подойдут.

— Вы отравляете наши колодцы, убиваете наших детей, портите наших девушек, разносите заразу!

Йосель мог видеть глаза трех братьев. Они казались твердыми, как куски мрамора. Глаза Тадеуша потерялись в складках между веками и опухшими щеками; рот священника кривился, изрыгая отвратительную брань и проклятия. Но пока толпа выкрикивала оскорбления, по траншее, справа и слева от ворот, шустро, как рабочие муравьи из муравейника, разбегались жители Юденштадта, занимая свои места. Лучники взобрались на помосты под стеной и, стараясь не высовываться, приготовили свои луки и стрелы, чтобы по сигналу мэра Майзеля спустить тетиву. Женщины гасили огонь на крыше. Другие держали наготове котлы с кипятком — горожане все-таки могли прорваться в гетто. Тут же собрался отряд мальчиков из ешивы — их пращи были заряжены острогранными каменными осколками. А девушки Юденштадта под командой Зельды стояли у окон, готовые швырять оттуда кирпичи. Каждому досталось по кинжалу — на случай, о котором никто не хотел думать, — а мужчины держали в руках мечи. В их числе был рабби Ливо.

— Давай! — крикнул Зеев Йоселю, ибо Майзель уже дал команду.

В тот же миг над воротами взвился флаг Юденштадта с шестиконечной звездой. Этот знак нарисовал на своем щите царь Давид, а слово «Щит» было одним из имен Бога. Зеев с Йоселем прыгнули на доски своих катапульт, и камни взлетели, все выше и выше, бешено крутясь в воздухе, а потом, словно сорвавшись, упали, раздробив черепа двум горожанам. При виде этого зрелища толпа попятилась, и из всех глоток вырвался выдох ужаса.

— Пли! — снова скомандовал Майзель. Казалось, он рожден полководцем. Со стен посыпались стрелы, и многие нашли свою цель.

— Пли! — в третий раз крикнул мэр Майзель. Теперь раздался залп. Пока первый отряд стрелков перезаряжал аркебузы, засыпая стальные шарики и гремучий порох в запальные камеры, выстрелила новая дюжина ружей, затем еще дюжина, а тем временем те, кто стрелял первыми, уже снова были готовы вести огонь. Залпы гремели почти без умолку. Зеев снова прыгнул на доску своей катапульты. И тут словно разверзлась земля: это люди во главе с мэром Майзелем, сидевшие за деревянными щитами в траншее, вооруженные пиками и дубинками бросились в атаку. Какой-то еврей сунул Йоселю герцеговинский боевой топорик и венецианский кинжал (оба были позаимствованы из императорской коллекции) и сменил его на посту. Сам же голем устремился сквозь смешавшуюся толпу, рубя и коля направо и налево.

Да, это был бой не на жизнь, а на смерть. Окрестные улицы обагрились кровью. Повсюду лежали трупы. Раненые стонали, умирающие хватали последние глотки воздуха. Однако евреи удержали гетто.

Дым рассеялся. Кажется, наступило затишье. Может быть, сражение выиграно? Но нет, группа разъяренных горожан все-таки прорвалась за ворота Юденштадта и теперь бесчинствовала, громя лавки, убивая всех, кто попадался на пути, не щадя даже мальчиков. Они поджигали лотки и прилавки, потом вспыхнули сараи, пекарня. Горожане двигались к микве.

— Остановите их, остановите! — крикнул рабби Ливо, но тщетно. Голос его был слаб. Стоя в траншее среди стрелков, он вдруг почувствовал, как что-то ударило его в плечо. И тут же из раны, пятная его облачение, хлынула кровь. Однако рабби лишь пошатнулся. Он стоял, словно ничего не произошло.

Внезапно в бесчинствующую толпу, что окольцовывала гетто, ворвался Карел, которого с самого начала сражения никто поблизости не видел. Восседая на своем троне и понукая Освальда, который бежал на удивление резво, старьевщик заодно охаживал кнутом горожан, заставляя мужчин ронять мушкеты, а женщин — хвататься за разорванные юбки и обожженные ляжки.

К несчастью, остановить толпу, что рвалась в Юденштадт, было уже невозможно. Зеев бросил свою катапульту — ему не оставалось ничего, кроме как поспешно отступать. Однако без дела он не остался: немедленно присоединившись к отряду юношей, которые пробирались к выходу за стены, он побежал с ними. Сорвав желтые кружки со своих одеяний, они выбрались наружу и оказались в тылу у противника. Казалось, нападавшие оказались зажаты меж двух отрядов евреев, вооруженных кинжалами и дубинками. Но и защитники Юденштадта угодили в клещи: еще одна группа горожан примчалась со стороны рынка, что на Староместской площади, под астрономическими часами. Ситуация становилась безнадежной. Скорее всего, всех евреев должны были перебить. Йоселю удалось вернуться в траншею, к раненному рабби Ливо. Подхватив на руки человека, которого мог назвать отцом, великан пробрался в туннели и скоро уже был в погребе, где собрались внуки и внучки раввина. Осторожно, не рискуя пользоваться хрупкой приставной лесенкой из веток, с помощью Перл и ее дочерей он поднял раненого в кухню, поднялся сам и уложил раввина на кровать. Рубашка рабби Ливо пропиталась кровью и стала липкой, и снимать ее приходилось очень аккуратно.

Рана напоминала черно-багровую щель от ключицы к плечевому суставу.

— Йосель, — выдохнул раввин.

Голем снова спустился в кухню, достал из буфета графин со сливовицей и охапку чистых тряпиц. Через миг он стоял у кровати, замывал рану, прижимал разорванную кожу и мышцы тряпочками… Наконец разодрал одну из простыней, окунул обрывок в чашу с водой, которая стояла на прикроватной тумбочке, и обтер отцу лоб, приподнял голову раввина и попытался напоить его из кружки.

— Нам конец, — простонал раввин. — Пусть смерть моя искуплением станет… Услышь, о Израиль, вечен Бог, вечен Один…

И тут издали долетел звонкий и чистый голос труб, и по мостовой зацокали подковы множества лошадей.

— Император, император! — закричали на улице.

— Иди посмотри, — прошептал Йегуда.

И правда: у ворот Юденштадта появилась фаланга словенских стражников, вооруженных аркебузами, под знаменем с двуглавым орлом, что глядит на запад и восток. За ними на большой повозке везли тяжелую пушку. Грозная процессия двигалась вперед, и сражающиеся расступались, давая ей дорогу.

— Арестовать зачинщиков! — скомандовал начальник стражи, останавливаясь перед воротами Юденштадта, и вскинул руку, приказывая стражникам остановиться. Возвышаясь над погромщиками точно конная статуя, он развернул свиток и зачитал императорский указ.