Энтони Берджесс - Вожделеющее семя

— Иди сюда, малышка! — заискивающе засюсюкал сержант Имидж. — Ты ведь хорошая девочка, да?

Он присел на корточки и стал звать Димфну, прищелкивая пальцами.

— Стойте здесь! — приказала детям Мейвис, прижимая к себе обоих.

— Ах-х т… — коротко рыкнул сержант Имидж на Мейвис, но, выпрямляясь, придал своему лицу идиотски-сладкое выражение.

— У вас в доме есть маленький ребеночек. Ведь есть? — вкрадчиво спросил он Димфну. — Такой маленький хорошенький ребеночек, да?

Димфна хихикнула. Ллуэлин твердо ответил: — Нет!

— И это правда, — подтвердил Шонни. — Малец говорит чистую правду. Может быть, теперь вы уйдете и перестанете тратить свое время и отнимать мое? Я занятой человек.

— В мои намерения не входит предъявлять обвинение вам и вашей жене, — вздохнул капитан Лузли. — Выдайте мне миссис Фокс и ее отпрыска, и вас больше не потревожат. Даю слово.

— Мне что, выбросить вас силой?! — закричал Шонни. — Клянусь Богом, у меня сильное желание задать вам перцу!

— Врежьте ему малость, Оксенфорд, — приказал сержант Имидж. — Все это бред какой-то.

— Мы приступаем к обыску! — объявил капитан Лузли. — Мне очень жаль, что вы оказались так несговорчивы, понимаете ли.

— Иди наверх, Мейвис, и уведи детей! — скомандовал Шонни. — Я сам здесь разберусь!

Он попытался вытолкнуть жену из комнаты.

— Дети останутся здесь! — повысил голос сержант Имидж.

— Им придется немного повизжать. Я люблю слушать, как визжат дети.

— Ах ты мерзкий, нечестивый ублюдок! — закричал Шонни и бросился на сержанта, но Оксенфорд успел вклиниться между ними и несильно ударил Шонни в пах. Тот вскрикнул от боли и принялся бешено размахивать кулаками.

— Стойте! Я не хочу быть причиной несчастья! — В дверях кухни стояла Беатриса-Джоанна. Шонни опустил кулаки.

— Вот это миссис Фокс, — проговорил капитан Лузли. — Вот это подлинник.

Весь вид его излучал сдерживаемую радость. Беатриса— Джоанна была одета по-дорожному.

— Что вы собираетесь сделать с моими детьми? — спросила она.

— Ты не должна была этого делать! — простонал Шонни. — Тебе нужно было сидеть там, где ты сидела! Все, может быть, кончилось бы хорошо, да простит тебя Бог!

— Я могу заверить вас, — проговорил капитан Лузли, — что ни вам, ни вашим детям не будет причинено ни малейшего вреда. — Неожиданно он вздрогнул. — С детьми? Детям? А-а, понимаю… Значит, не один. Как-то я не принял в расчет такую возможность. Тем лучше, тем лучше… Конечно же, лучше, понимаете ли!

— Вы можете назначить мне любое наказание, но ведь дети не сделали ничего дурного! — молила Беатриса-Джоанна.

— Конечно, ничего, — с готовностью подтвердил капитан Лузли. — Ничего дурного! Мы считаем, что виноват только отец. Я просто хочу представить Столичному Комиссару плоды его преступления, только и всего, понимаете ли.

— Что такое? О чем он говорит? — удивленно воскликнул Шонни.

— А! Долгая история, — отмахнулась Беатриса-Джоанна. — А сейчас слишком поздно ее рассказывать. Ну, — обратилась она к сестре, — похоже, что о моем будущем позаботились. Кажется, мне теперь есть куда идти.

Тристрам был готов начать свой анабасис. Как стрелка компаса, он был устремлен на север, к своей жене. Тристрам жаждал покаяния и примирения так же сильно, как шахтер ванны. Ему хотелось успокоения, ее объятий, ее теплого тела, совместных слез и отдохновения. Мысль о мести посещала его теперь все реже.

В столице царил хаос, но поначалу этот хаос казался Тристраму отражением собственного, нового для него чувства свободы. Именно этот господствовавший повсюду, шумевший и хохотавший, как гигантская вакханка, беспорядок и подтолкнул его к тому, чтобы неподалеку от Пентонвилля тюкнуть по голове дубинкой одинокого безобидного прохожего и воспользоваться его одеждой.

Это произошло в садовой аллее после наступления темноты, вдали от общественных жаровен для приготовления пищи, угли которых вспыхивали и шипели от капавшего на них человеческого жира. Похоже, что с электричеством, как и с другими коммунальными услугами, было плохо. Ночь стояла темная, как в джунглях, но вместо сучьев под ногами хрустело битое стекло. Теперь Тристрама удивляло то, что в тюрьме, которую он покинул, удавалось поддерживать хоть какой-то цивилизованный порядок. Интересно, как долго им удастся продержаться? Размышляя подобным образом, Тристрам заметил в конце аллеи пошатывающуюся фигуру. Человек что-то напевал в одиночестве и, по-видимому, был пьян. Тристрам поднял дубинку и…

Человек упал сразу, так послушно, словно только этого и ждал. Его одежду — клетчатый костюм, рубашку с воротником стойкой и джемпер — Тристрам снял без всяких затруднений. Быстро переодевшись, он превратился в свободного гражданского человека. Дубинку надзирателя Тристрам все-таки решил оставить. Одетый, словно на званый ужин, он отправился на поиски пищи.

Звуки джунглей, черный лес небоскребов, бездонное, усыпанное звездами небо, красные огни костров…

На Клермонт-сквер Тристрам наткнулся на группу занятых едой людей. Их было человек тридцать. Мужчины и женщины вперемешку, они сидели вокруг жаровни, которая представляла собой грубую металлическую решетку из обрезков телеграфного провода, лежавшую на кирпичах, между которыми пылали угли. Человек в белом колпаке переворачивал вилкой брызжущие жиром куски мяса.

— Мест не-ет, мест не-ет! — пропел худощавый человек, похожий на университетского преподавателя — «дона», когда Тристрам осторожно приблизился к огню. — Здесь обеденный клуб, а не общественная столовая!

— И у меня есть «клуб», [7] Игра слов, другое значение слова «клуб» (club) — «дубинка» — проговорил Тристрам, помахав своей дубинкой. Его жалкая угроза была встречена общим смехом.

— Я только что из тюряги, — жалобно заскулил Тристрам.

— Меня там морили голодом…

— Присоединяйтесь, — сжалился «дон». — Хотя поначалу такая еда может оказаться слишком жирной для вашего желудка. В наши дни подлинно нравственной личностью является только преступник, — афористически изрек «дон» и, наклонившись к ближайшему краю жаровни, каминными щипцами подхватил длинный раскаленный металлический прут с насаженными на него кусками мяса. — Кебаб, — объяснил он.

Щурясь от света костра, «дон» глядел на Тристрама.

— У вас же зубов нет. Надо вам где-нибудь раздобыть зубы. Подождите! Ведь у нас тут есть очень питательный бульон!

Само гостеприимство, он принялся суетливо искать миску и ложку.

— Попробуйте это, — предложил «дон», черпая бульон из металлической банки. — Рад приветствовать вас в нашем клубе!

Тристрам схватил подачку дрожащими руками и, словно дикое животное, забился в угол, подальше от всех. Спрятавшись, он с шумом втянул в себя ложку дымящегося бульона. Это была густая вкусная маслянистая жидкость, в которой плавали маленькие мягкие, как бы каучуковые кусочки. Мясо… Тристрам читал о мясе. Древняя литература полна сцен пожирания мяса: Гомер, Диккенс, Пристли, Рабле, А. Д. Кронин…