Марина Ясинская - Carte blanche

Белая карта в последнем случае являлась бюрократической формальностью. Невыдача карты свидетельствовала о том, что человек не завершил вояж. Белая карта — о том, что вояж человек завершил, но следующий не заслужил. Конечный результат — один и тот же.

Димка не радовался второй карте: он не хотел идти в училище искусств и заниматься синхронным плаванием, но у него неожиданно обнаружились способности и к тому, и к другому — словно подтверждая известную истину "Планы картографов — планы народа".

А вот в Дашином случае эта истина не сработала. Художественное искусство давалось ей с большим трудом. От острова Первого курса ко Второму, от Второго к Третьему она добиралась только с помощью Димки, решительно настроенного на то, чтобы прийти к порту назначения одновременно и из него же отправиться дальше — вместе.

Не вышло.

— Даш, ты неправильно на это смотришь, — уговаривал её Артём. — Понимаешь, вот если бы тебе вообще не дали карту, то это другое дело. Но тебе же её дали. Послушай. Белая карта, это как… карт-бланш. Понимаешь? Полная свобода действия. Признание гениальности, можно сказать… А ты смотришь на нее как на черную метку…

Наверное, ему не хватало убежденности. Или, скорее всего, он просто сам не верил в то, что говорил. В глубине души Артём знал, что лично он не обрадовался бы карт-бланшу; полной свободе действий, неизменно влекущей за собой груз ответственности за принятые решения, он предпочел бы нанесенные на карту конкретные земли.

Всегда такая яркая, как солнечный зайчик, Даша стала хмурой, словно пасмурное осеннее небо. Она уныло смотрела в одну точку, и было ясно, что её одолевали те же мысли, которые так старательно гнал от себя Артём. Не надо никакого карт-бланша, не надо никакой свободы. Даша хотела как прежде — чтобы указали на горизонты и назначили порт прибытия.

Когда стены замка были полностью восстановлены и сахарная крепость могла вновь встретить очередной штурм чаепития, Артём всё же рискнул.

— Дим, — едва слышно, позвал он приятеля. — Так что с Дашей?

"Просветление" закончилось; маятник Димкиной вменяемости стремительно понесся в другую сторону. Он наклонил голову и словно заговорил с кем-то невидимым:

— Я нарисую тебе карту, не хуже картографов… Глупцы, да что они о тебе знают? Я, я тебя знаю!.. Я дам тебе все острова… Только не гасни, слышишь? Только не гасни…

Артём отчаянно вслушивался в Димкино бормотания, выхватывал обрывки смысла.

— Погасла? — тихо, чтобы не спугнуть ход больных мыслей, спросил он.

Димка схватился руками за голову и закачался взад-вперёд:

— Не успел, я не успел… Я научился, но не успел!

— Научился?

— Я научился рисовать. И ей нарисовал. Но было поздно, слишком поздно!

— Ты нарисовал Дашке карту?.. А как же картографы? — Артём напрочь забыл, что разговаривает с душевнобольным и жадно подался вперёд, так, словно его будущее зависело от следующих слов.

Словно почуяв его отчаянное напряжение, маятник Димкиной вменяемости качнулся обратно.

— А что — картографы? — Димка смотрел на него трезво и пронзительно.

— Ну, как же, — растерялся Артём, — Это же они создают нам карты.

Димка вдруг вскочил, так, что одна из смотровых башенок сахарного замка вздрогнула и рухнула на стол.

— Хочешь, я покажу тебе твою карту?

— Мою?

— Да, да, твою! Четвёртую. Ту, что у тебя забрали.

— Постой, как ты можешь знать, что на ней было?

— Знаю. Я рисовал карты для Дашки. Много карт. Очень много. Я научился. Только вот для нее не успел… — маятник вменяемости, достигнув пика, понесся в обратную сторону. Димка снова вцепился руками в густую шевелюру и закачался вперед-назад: — Не успел… Поздно, слишком поздно!

Артём молча сидел за столом, с холодным спокойствием наблюдая за метанием больных мыслей Димки. А когда тот затих, встал и тихо попросил:

— Показывай.

…В маленькой спальне было темно, и Димка не торопился включать свет. Как-то по-крабьи, бочком, он подошел к окну и задернул плотные шторы. Теперь темноту не нарушал даже рассеянный свет с улицы.

Из угла раздалось какое-то шуршание, а затем зажегся подслеповатый свет ночника и поплыл по стенам комнатушки.

— Смотри внимательно. Вот сюда, на этот материк. Что он тебе напоминает? — Димкин голос звучал абсолютно вменяемо — уверенно, чётко и ясно.

— Не пойму, — Артём скептически наблюдал за проступавшими на стене контурами. Ну откуда этот безумец, самолично порвавший свою карту, может знать, что было запланировано в чужом вояже?

— Вспоминай, вспоминай, — настаивал Димкин голос.

— Ну, — вздохнул Артём, сдаваясь, и присмотрелся, — Кажется, немного напоминает порт прибытия моей третьей карты, — неуверенно сообщил он.

— Как он назывался?

— Инженер-эколог.

— Теперь посмотри на два острова сразу следом за ним.

— Ну.

— Неужели ничего не видишь?

Артём пригляделся — и вдруг в проступающих на стенах линиях ему почудились знакомые очертания, которые, кажется, и впрямь были на потерянной им четвёртой карте.

— Вижу, — выдохнул он, не веря происходящему. — Вон тот, в форме подковы — это Продвижение по работе. А вытянутый, слева — он назывался… как же его… Проект внедрение ветровых турбин, точно!

— А теперь вон тот, в правом углу…

Голос Димки водил его по чуть расплывчатым очертаниям на стене, и в незнакомых линиях Артём находил земли, которые, как ему казалось, были нанесены на его потерянную четвертую карту… Или не были? Четвёртую карту Артём держал в руках совсем недолго, он не успел её запомнить.

Но с каждой проведенной в Димкиной комнате минутой его сомнения всё больше рассеивались. Он ясно видел перед собой земли Карьерного роста, материк Общественной деятельности, остров Первой карты ребёнка… Все они точно были на потерянной карте. Не могли не быть!

Надо же, как испугала его тогда своей сложностью четвёртая карта! А сейчас он так рад её видеть, что она уже не кажется ему неодолимой; наоборот — всё так просто!

— Димка, я даже не знаю, что тебе сказать, — развёл он руками позднее, уже стоя в прихожей. Клочок бумаги со своим адресом Артём оставил на столе, приперев его одним из обломков сахарного замка. В руках он держал сумку, в памяти — каждую чёрточку потерянной и вновь обретённой карты. — Ты… Спасибо! — Артём взялся за ручку двери и, уже повернув её, обернулся: — Мне очень жаль, что ты не успел тогда…

Димкин маятник снова полетел в другую сторону — он стоял в дверях кухни, смотрел мимо приятеля и бормотал что-то бессвязное.

— Ладно. Ты, это… в гости заходи, адрес я оставил. Ну, бывай, друг, — тихо попрощался Артём и аккуратно прикрыл за собой дверь. Вышел на улицу, огляделся — и, как ребёнок, радостно зашлёпал по лужам.