Марина Ясинская - "Запаска" совести

Жена моего клиента, ухоженная и всегда чуть отстранённая женщина грамотно оттеняла своего супруга сдержанной элегантностью в нарядах и спокойным молчанием, положенным всегда остающейся на вторых ролях жене политика. Несмотря на то, что Антон Сергеич никак не являлся образцом супружеской добродетели, к жене он относился с искренним трепетом в благодарность за то, что та родила ему двоих детей, и старался ограждать её от всех тревог.

Едва появились фотографии, я уже знал, что Антон Сергеич согласится на условия министра. Знал также, что вот сейчас, когда от убеждений перешли к шантажу, ситуация классическая, и я обязан вмешаться, несмотря на то, что это разрушит семью клиента.

Антон Сергеич долго смотрел на меня, когда я поднялся.

— Ты ведь понимаешь, что предлагаешь мне выбирать между карьерой и семьёй? — спросил он наконец.

О, да, это я прекрасно понимал. Совершенно ясно, что случится, если фотографии окажутся в руках его жены. Но если Антон Сергеич пойдёт на условия министра, я вынужден буду предать огласке факт того, что директор "РосИмма" принял решение под влиянием мотивов, несовместимых в занимаемой должностью, и это будет конец его карьеры.

Однако я был приставлен к Антону Сергеичу не для того, чтобы избавлять его от мук нелегкого выбора.

— Я всего лишь выполняю свою инструкцию, — не глядя на клиента, ответил я.

…На следующий день Антон Сергеич подписал договор с Индией.

Когда "РосИмм" официально объявил о начале закрытого аукциона на иммиграцию в один из самых привлекательных для потенциальных поселенцев регион — один из районов Среднесибирского плоскогорья, я знал, что начнётся самая настоящая война за информацию. Но даже я не предполагал, каких масштабов она достигнет.

Как ни пеклись страны в первую очередь о своей драгоценной государственности, когда перенаселённость достигла критических размеров, они вынуждены были поступиться этим ради блага своих граждан и позволить им стать подданными другого государства — лишь бы только те получили землю, на которой ещё можно что-то производить. А щедро одаренная природой Россия, так и продолжая выживать за счёт ресурсов, а не производства, увидела в этом замечательную возможность заработать.

Выставляя на аукцион один из районов Восточной Сибири, "РосИмм" принимал планы развития от всех заинтересованных государств, рассматривал, сколько людей и каких профессий готова представить подающая заявку страна, какие технические ресурсы она готова поставить, какой процент расходов на освоение предлагает оплатить, какие льготы даёт России в "довесок", а после выбирал наиболее выгодное. Информация о деталях заявки держалась в строжайшем секрете, и страны, ещё не сделавшие свою ставку, готовы были здорово раскошелиться, чтобы заполучить сведения о предложениях конкурентов и перебить их. В свою очередь те, кто предложение уже сделал, тоже были заинтересованы в победе, и они разрабатывали сложнейшие комбинации с целью запуска конкуренту дезинформации — "случайно" просочившиеся в СМИ эксклюзивные сведения, продажа "подлинных данных" инсайдерами и прочее, прочее, прочее.

К сожалению, схватками между конкурентами дело не ограничивалось. Эпицентром развернувшейся войны за информацию стал тот, кто держал все эти сведения в своих руках — директор "РосИмма".

Положение Антона Сергеича походило на положение крепости, осаждаемой со всех сторон войсками противника. Без угроз, шантажа и попыток подкупа не проходило и дня.

Я цербером ходил за клиентом на все встречи и рауты, слушал его звонки и читал его корреспонденцию. Я сидел за соседним столиком в ресторанах, стоял рядом на поле для гольфа и даже прослушивал номер отеля, в который он изредка приводил особо бойкую девицу, и супружескую спальню, которую он тоже периодически посещал. Из-за меня у него больше не было даже намёка на личную жизнь.

Соблазны и искушения сыпались на Антона Сергеича со всех сторон — только успевай замечать. Хитрые, незаметные, деликатные или напористые, все они отличались неизменной щедростью и заманчивостью.

Зря в своё время так огульно винили политиков в поголовной продажности. Чтобы устоять под такой бомбардировкой искушений, нужно быть не простым смертным, а святым. А они, как известно, давно перевелись.

До аукциона оставалось чуть меньше недели, когда всё внезапно прекратилось. Больше двух суток никаких звонков с заманчивыми предложениями, никаких интригующих сообщений на почтовик, никаких длинноногих девиц с навыками заправских шпионов, никаких "случайных" встреч с далеко идущими намерениями, которые я видел так явно, словно они развевались над головами людей огромными транспарантами.

Ничего. Полная тишина. И она пугала меня куда больше, чем самый мощный поток желающих всеми правдами и неправдами соблазнить моего клиента на продажу хоть байта информации.

Егорыч хмурился, ворча себе под нос о затишье перед бурей, телохранители были напряжены до предела и, казалось, могли подпрыгнуть от любого неожиданного звука или резкого движения. Я был взвинчен так, что в любой момент готов был взорваться.

И потому, когда однажды, на выходе из здания "РосИмма", окружённые с трудом удерживаемой секьюрити воинственно настроенной толпой с плакатами, на разные лады развивающими тему "Руки прочь от Сибири!", мы поняли, что по нашей процессии защёлкали пули, я почти обрадовался — может, хоть теперь меня немного отпустит.

Высокий накачанный красавец Артур сбил Антона Сергеича с ног и, прикрывая его сверху своим телом, поволок по земле поближе к автомобилю. Я тут же подался назад, спрятался за колонны у входа. Две жертвы популярного в одно время увлечения будущих родителей оригинальными именами, смуглый, черноглазый, с характерным носом с горбинкой Фока и курносый голубоглазый добряк Доминик выхватили пистолеты и задрали головы, высматривая по крышам и окнам верхних этажей стрелков. Бурные протестующие в визгом разбегались в стороны.

Клиент в относительной безопасности лежал на земле, укрытый от прицела снайперки с одной стороны телохранителем, а с другой — бронированным боком машины. Однако, пули, вместо того, чтобы снимать телохранителей или пытаться пробить автомобиль, продолжали щёлкать у входа в здание… Я сообразил почему на миг раньше, чем раздался крик Фоки:

— Они целят по душехранителю!

…Полчаса спустя Антон Сергеич, демонстрируя чудеса выдержки, давал пресс-конференцию — в перепачканном от лежания на асфальте костюме, с героической ссадиной на лбу, которую он отказался заклеивать пластырем.

Сверкали вспышки фотоаппаратов, подмигивали выпуклыми линзами камеры, со всех сторон неслось: