Дмитрий Леонтьев - Идущие за кровью

— Не получилось… Тысяча семьсот тридцать второй способ… Обидно.

Я услышал, как он выбирается из ванной и шуршит одеждой.

— Проходите в комнату, — пригласил странный хозяин. — Я схожу на кухню и принесу свечи.

Спотыкаясь в темноте о стоявшую в коридоре мебель, мы добрались до комнаты, и я тихо спросил:

— Он что… Того… Чокнутый?..

— Он сообразительней нас с тобой, вместе взятых. Просто у него проблема… Никак не может умереть.

— Тяжелый случай… И давно у него это?

— Две тысячи лет. Когда-то он имел неосторожность обидеть Христа и был проклят вечной жизнью… За последние полторы тысячи лет испробовал все способы самоубийства. Ничего не помогает. По-настоящему тяжелый случай…

— Две тысячи лет?! — ужаснулся я. — Я бы на его месте повесился.

— Тоже не выходит, — скрипуче отозвался входящий в комнату Агасфер. — Ни повеситься, ни утопиться, ни застрелиться… Даже яд не берет. В сортир — извините за подробность — пару раз сбегаю, и все…

— А если с десятого этажа — головой вниз? — предложил я сочувственно.

— Вот такая вмятина на асфальте, вот такая шишка на голове, и никаких результатов…

— Гильотина?

— Восемь попыток, — ответил бедняга, водружая на стол подсвечник. — И в огне не горю, и в воде не тону… Теперь вот пробую самые новые достижения науки, но… Надежда, правда, ещё есть… Я тут с одним парнем договорился, он обещал за умеренную сумму лазер на время достать. Может, поможет?

— Никогда не узнаешь до тех пор, пока не попробуешь, — грустно повторил Петров, и я понял, что бедняга Агасфер зря потратит свои деньги.

— Что привело тебя в этот раз? — спросил Агасфер, усаживаясь в кресло напротив. — Землетрясение?

— Нет, — покачал головой Петров. — По моим подсчетам, оно будет лишь в девяносто восьмом году.

— В мае, — полуспросил-полуутвердил Агасфер.

— У меня получился август, — удивился Петров. — Ты по какой системе высчитывал?

— По гиперборейской.

— Я — по Нострадамусу… Время покажет, кто прав… Нет, я пришёл не за этим. У нас появилось нечто, совершенно неожиданное.

— Самое плохое всегда приходит нежданно, — согласился Агасфер. — Именно потому, что не ждут и не успевают приготовиться.

Петров подробно, не упуская ни одной детали, изложил ему события последних дней. Агасфер слушал не перебивая и лишь все больше мрачнел и хмурил брови. Под конец повествования он сидел совсем угрюмый и выбивал на крышке стола какую-то странную мелодию, постукивая костяшками пальцев.

— У меня несколько вопросов к вам, Страж, — сказал он, и я не сразу понял, что он обращается ко мне — столь непривычно было это для меня. Я все ещё казался сам себе самозванцем. И признаться, мне было бы куда легче знать, что они ошибаются в отношении моей скромной кандидатуры. Менять свои стереотипы и представления о жизни не так легко, а заниматься отлавливанием бегающих по городу трупов мне совсем не хотелось. Я привык их «описывать», а не отлавливать. Между тем Агасфер быстро набросал на листке бумаги схематичный рисунок и протянул мне:

— Так выглядела чаша, лежавшая в сундуке?

— Да, — подтвердил я. — Похоже… Очень похоже. Там ещё был порошок, свечи…

— Знаю, знаю, — остановил он меня. — Скажите, вы ничего не делали с этой чашей?

— Конечно, нет, — нахально соврал я. — У меня выработано очень педантичное отношение к вещдокам. Открыл ящик, увидел чашу, закрыл ящик, больше не трогал ящик. Всё.

— Это хорошо. Это очень хорошо, — кивнул Агасфер, пристально глядя на меня. — Вы избавили себя от очень больших проблем. Можно даже сказать, что вам повезло. С реликвиями подобного рода надо быть крайне осторожным. Они обладают свойствами одарять… Но подобные «дары» всегда имеют «две стороны»… Даже самые великие блага имеют «изнанку». «Чтобы что-то получить, требуется чем-то пожертвовать», — таков закон Востока. С этим надо быть очень осторожным.

— А что такое? — невинно поинтересовался я. — Что могло произойти?

— Достаточно того, что этого не произошло, — уклонился от ответа Агасфер. — Этим сообщением я вас и порадовал… А теперь буду огорчать. И огорчать сильно. Во-первых, эта чаша и есть тот самый «золотой кубок», который вы искали.

— Простите, — уверенно заявил я. — Но дерево от золота я ещё отличить могу. Мистика мистикой, но золото это… это всегда золото.

— Раньше эта чаша была заключена в золотую оболочку, — продолжал Агасфер, не обращая внимания на мою реплику. — Эта «оболочка» служила «защитным слоем», несущим на себе проклятье для каждого, кто стремится воспользоваться ею в корыстных целях. И те четыре камня, которые послужили причиной ваших… приключений, несли в себе заклятье такой силы, что снять его не могли почти тысячу лет. Для того чтобы извлечь чашу из «золотого футляра», требовались десятки обстоятельств: место, время, знания, обряды и заклинания… Вот почему Жеводан работал столь «грубо». У него не оставалось времени. Требовалось собрать камни воедино и вернуть их на место, только тогда становилось возможным извлечь чашу из «тайника», не причинив себе существенного вреда. Но вред всё же был нанесён. И вред страшный. Теперь ему вновь придется поторопиться, чтобы восстановить свои силы и… У него есть шанс существенно приумножить их… Глупец! Обрести бессмертье не дар, а проклятье! Его способны вынести только те, кто посвятит себя во имя таких целей, по сравнению с которыми жизнь одного человека — ничто. А он хочет получить блага непосредственно для себя. Когда-то я считал его умным человеком… Глупец!

— Я что-то не понимаю, — признался я. — Вы хотите сказать, что та потертая плошка и есть та самая чаша, из-за которой разгорелся весь этот сыр-бор?.. Что же это за посудина?

— Грааль, — сказал Агасфер, и даже в полумраке комнаты я увидел, как мелово побледнел Петров.

— Грааль, — глухо повторил он. — Ну, конечно же!.. Какой я глупец! Конечно! Грааль! Все сходится: Монсегюр, Совершенные, гитлеровские экспедиции, потом Берлин, вывод войск, расхищение ценностей и наконец… Это же лежало на поверхности, а я…

— В том-то твоя и беда, — сказал ему Агасфер. — Ты знаешь обо всех творящихся чудесах, но не можешь их воспринимать… Для этого нужно жить в них, а не только изучать. А теперь возникает очень много сложностей.

— Извините, ребята, — напомнил я о себе. — Вы что-то на своём языке говорите, а мне без переводчика это не осилить… Вы объяснили бы это мне попроще. Знаете, как для слабоумных… Что это за чашка? То, что она — Грааль, это хорошо… Это прекрасно… А чем прекрасно?

— И это — Страж? — удивленно посмотрел на Петрова Агасфер. — Ты уверен?

— Уверен, — меланхолично отозвался расстроенный Петров. — И даже более того. По моим подсчетам это не просто Страж. Это — Последний Страж. Страж, вобравший в себя дух всех своих предшественников для решающей битвы… Может быть, именно поэтому он и выглядит таким… странным…