Далия Трускиновская - Феминиум (сборник)

Он хитро подмигнул мне. Я пожала плечами, но спрашивать не стала. И так сам все расскажет.

– Мне хватки деловой Бог не дал, это верно, да и погулять я люблю, чего уж там… Она бы и без меня отлично справилась, заняла бы денег, в конце концов. Только вот на переговорах да презентациях всякие там директора банков охотней с мужиком дела ведут, так уж у нас повелось. Женщину мало кто из богатых парней за стоящего партнера воспринимает. – Он глумливо хихикнул. – Партнера по бизнесу, я имею в виду. Дальше уж дела в гору пошли, не остановить, гребли деньги лопатой – пятерым не управиться. Ну, жизнь облагородили себе, сама понимаешь, тачки там приличные, домик трехэтажный, шмотки, то-се… Не жизнь – сказка. Ты на это все не смотри, – он пару раз хлопнул рукой по обшлагу плаща, – это так, последствия. А тогда мы даже у Зайцева одеваться брезговали. Во-от…

– А паровозик-то здесь при чем? – не выдержала я. Больно уж монолог у него затянулся.

– Дойдем и до него, не торопись. Слушай дальше. Жили мы так припеваючи, пока кризис не случился. Дефолт который. Всем было несладко, и по нам вдарило, конечно. Анекдот знаешь? Про те времена? Звонит один банкир другому, спрашивает: «Алло, Вася, ты? Как дела?» Второй отвечает: «Хорошо». «Ой, извините, – говорит первый, – я, кажется, номером ошибся…» Улыбаешься? Так это точно про нас. Катюха, чтобы контору нашу на плаву удержать, свои бабки в нее горстями кидала, как в топку. Машины продала, дом заложила… А я в стороне стоял, ухмылялся, была уже тогда у меня одна мыслишка, главбух, скотина, нашептал. Ну, с Катькиной помощью кое-как кризис пережили, и тут-то я и не прозевал свой шансик. Собрал акционеров, да и рубанул прямо: так, мол, и так, Екатерина Сергевна виновна в нецелевом использовании средств, расхищении активов и прочее в таком же духе. Она у нас по агентству официально замфином числилась, как раз за такие дела и отвечала. У нее, бедняги, аж речь отшибло, только все смотрела на меня. Будто не верила. А я несся, как по проторенной дорожке: мол, в кризис она спохватилась, испугалась проверок, бросилась денежки назад вертать, да поздно.

Собеседник, похоже, вычитал в моем взгляде нечто красноречивое, потому что потупился на миг, смешался.

– Не смотри на меня так, Танюша, не стоит. Все люди – волки, весь мир – большой сортир. Был бы у тебя похожий шансик, и ты б не прозевала. И нечего тут глазами сверкать! Не прозевала бы, уж поверь. Честные мы только на словах, ты ничем не лучше других. Все цену имеет: и благородство, и дружба, и честность – все. У каждого своя цена, но она есть. В общем, захотелось мне одному в агентстве паханом сидеть, и Катюху я таки вытурил. Назначили проверку, вскрылось много всего – Катька-то бабками как своими распоряжалась, захотела – в дело вложила, захотела – шубку новую купила или на Бали слетала, позагорать. Она ж знала, что в любой момент недостачу восполнит, стоит только парочку верных делишек провернуть. У нее на это нюх был, я тебе уже говорил. А проверяющему пойди все объясни, тем более что истинного положения дел – кто настоящий директор агентства – никто и не знал.

Мне стало противно.

– И что?

– Уволили ее, расследование началось, судебных приставов поналетело – имущество описывать. То, что осталось. Она со мной встретиться пыталась пару раз, звонила, но я не откликнулся. Решил – пойду до конца. Все от нее отвернулись, многие наши общие знакомые даже спрашивать про нее перестали… вот тебе тоже проверка на честность – стоило ей обезденежеть, как их сдуло, словно ветром. Катюха одна осталась. А у нее с детства что-то с сердцем было не так, врожденная гадость какая-то, точно не знаю, как называется. Так от всех этих дел моторчик и зашалил, приступ, «скорая», все такое. И никого рядом, понимаешь, Тань, никого! Бабок тоже – ноль. Свезли Катюху в обычный городской стационар, где она через два дня умерла. Ей и тридцати не было, вот так.

Он поставил паровозик на стол, зашарил руками по карманам, потом чертыхнулся вполголоса. Смотреть на меня он избегал.

– Клянусь, я не знал. Я видел, что Катюха пытается до меня дозвониться, но думал, это все по поводу наших заморочек с агентством. А она там умирала одна, понимаешь! Без лекарств, без денег, да и без помощи тоже – ты наверняка в курсе, как у нас в больничках медперсонал к обычным пациентам относится. К тем, что заплатить не могут. Ее кровать в коридоре поставили, у разбитого окна – еще бы день, и Катюшка вдобавок и воспаление схватила бы. Только не успела. А потом поздно было… Я, как узнал… не поверишь, конечно… волосы на себе рвал! Похороны устроил по высшему разряду… гроб… памятник… только разве совесть этим успокоишь!!

Последнюю фразу он выкрикнул почти в полный голос так, что даже перекрыл шум перехода. На нас стали оглядываться. Впрочем, без особого интереса – ну, торгуются люди слишком эмоционально, что с того?

– Поздно, батя, пить боржом, когда печень отвалилась, – пробормотала я скорее себе, чем собеседнику, старую, еще институтских времен, поговорку.

Однако он услышал, усмехнулся безрадостно.

– Ну, ты права в чем-то. Но знаешь: одно дело – человека подставить, скотство, конечно, тоже, но совсем другое – бросить умирать. Тем более женщину. Да какой же я мужик после такого! А она ведь на меня надеялась! Ждала до последнего… Э-эх, – он махнул рукой, – да что говорить! Подонок я и совершил подонство. Это-то меня и буравило постоянно. Так, бывало, прихватит иногда, кажется – вовек не отмоюсь! На кладбище к ней приезжал каждый год, букет клал, стоял, как положено, со скорбной рожей… И казалось мне, веришь, что каждый проходящий мимо человек так и норовит ткнуть в меня пальцем: «Смотрите, он женщину предал!» Да будь они прокляты, эти бабки!

Вакханалия самокритики мне надоела. Я грубо оборвала его:

– Трогательная история. Не понятно только: а при чем здесь паровоз?

«Бомж» тряхнул головой негодующе, словно говоря: «Нет, ну вы посмотрите, какая тупая попалась!»

– А я тебе о чем толкую! Как-то по пьянке в одном кабаке нажаловался я случайному собеседнику про свои горести. А это Каин и был. Если ты про него не слышала, объяснить будет сложно, кто он такой. Просто уясни для себя, что этот парень решает проблемы. Любые. И методы у него… – он крутанул в воздухе пальцами, – такие, что по второму разу обратиться – тысячу раз подумаешь. Он-то мне и предложил Исправника. Это не просто игрушка…

Его рука ласково погладила паровозик, потом неожиданно крепко стиснула так, что побелели костяшки пальцев.

– Острож… – вскинулась было я.

– Не боись. Эта штука не ломается. Кто его сделал, когда – неизвестно. Каин сказал, что при нем уже шестеро Исправником пользовались, первый откуда-то из Европы его привез. То ли из Венгрии, то ли из Италии… не помню. Вещица вроде с виду неказистая, а вот такие проблемы, типа той, что я тебе расписал, решает. Легко и непринужденно.