Терри Биссон - Комната Наверху и другие истории

Сам я доставил тридцать четыре мака. Это из ста шестидесяти восьми. Увидел тридцать четыре прекрасные семьи — довольно точный разрез американского общества: черные и белые, католики и протестанты. Евреев мало.

Да, эту сплетню я слышал. А что вы хотите, такой слух обязательно возникнет, если вспомнить, что один из них должен быть настоящим Маккоем. Были и другие слухи. Например, что семья простила одного из маков и отослала его в какую-то школу. Это было бы нелегко. Я имею в виду, что если у вас есть мак, вы должны в течение тридцати дней вернуть тело. Я, например, слышал такое: как будто семья поменяла тела после автокатастрофы. По другой версии, они сожгли у столба другое тело и потом сдали останки. Но в это тоже трудно поверить. На костре сожгли только одного мака. Им пришлось получить на это особое разрешение. В наше время в Оклахоме, черт возьми, нельзя жечь даже листья.

Что? Собирала санитарная служба. Фирма «СаниМед», они занимаются сбором медицинских отходов. Нам не разрешают участвовать в ликвидации останков. Они вам вряд ли могут многое рассказать. Что они увозили? Ну, кости, пепел. Мясо, в общем.

Разумеется, кое-что было весьма и весьма печально. Но в этом бизнесе к такому быстро привыкаешь. Мы не должны были укладывать их в мешки, но сами понимаете… Поразил меня только один случай — распятие. Не та идея, если хотите знать.

Мы-то никаким образом не могли узнать, кто из них был настоящий Маккой, во всяком случае, по тому, что нам приходилось забирать. Вам бы поговорить с безутешными родственниками. Хорошие люди, может, иногда немного нетерпеливые. Третья неделя была самой напряженной в смысле графика работы. Сначала люди так долго ждали Завершения, потом поиграли со своими маками неделю-другую, а потом им надоело. Конечно, «поиграли» — не то слово, но вы понимаете. Потом: паф-паф, и все, вызывай «СаниМед», лапонька. Хотели избавиться от тела в тот же миг.

Мы, конечно, не тянули, но график был очень плотный. Ну, если говорить о том, что нам приходилось убирать, то мне не было так уж тяжело. Это ведь не люди. Некоторые были сильно изувечены. Да-а-а, некоторые были изувечены очень сильно.

Я не вправе обсуждать конкретные семьи. Могу сказать только одно: церемония, или уничтожение, или казнь, как бы ни назови, не всегда была в точности такой, как можно ожидать или как всем бы хотелось. Одна из семей даже хотела отпустить своего мака. А раз этого не разрешалось, они захотели, чтобы были похороны. Подумать только: похороны токсичных останков!

Не могу сообщить вам их имена. Даже номера не помню.

Кажется, где-то между 103-м и 105-м.

Я этого не стыжусь. Мы ведь христиане. «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Мы пытались все сделать легально, но в администрации штата и слышать об этом не хотели, ведь приговор был вынесен. У нас было тридцать дней, мы ждали до последней недели, а потом воспользовались ветеринарным набором. Летальная инфекция, ах нет, инъекция, ну, вы понимаете. Все делал врач, но нам пришлось вставлять шприц. Мне кажется, что одним из прав жертв по «Акту о правах жертв» должно быть… Но впрочем, наверное, нет.

Ходили слухи, что еще одна семья простила и как-то сумела все уладить, но мы их никогда не встречали. Говорили, что они поменяли тела во время автокатастрофы, а потом отослали своего мака в лесную школу в Канаде. Даже если это и правда, в чем я сомневаюсь, ему сейчас должно быть уже пять лет, а у них максимальный срок жизни десять. Говорят, через десять лет их внутренние органы твердеют. Так в каком агентстве вы работаете?

Своего мы сбросили с самолета. У моего дяди есть большое ранчо за Мэйфилдом. Со взлетной полосой и всеми делами. «Сессна-172». Это, конечно, незаконно, но что они нам могут сделать? C’est la vie, точнее, c’est la mort — такова смерть. И все дела.

Они заставили нас убить его. Разве он не был наш? Мы могли делать с ним все, что захотим. Разве не в этом смысл? Он убил моего папочку, как собаку, и если я хочу привязать его, как собаку, это только мое дело! Говоришь, ты из колледжа? Что-то ты слишком любопытный.

Электрический стул. Он в гараже. Хочешь посмотреть? Там на сиденье осталось пятно дерьма.

Мой папа пришел домой с маком, позвал нас с мамой на задний двор и заставил смотреть, как он в него стрелял. Прострелил с ног до головы. Никому от этого лучше не стало. Моя тетя все равно не оживет. Ее тела почти не нашли, только часть ноги. Не хотите конфетку? Это из Англии.

Вечность? Это было всего пять лет назад. Я отказалась от доставки. Думала, я одна такая, но потом узнала, что были еще восемь семей. Думаю, их снова засунули в чан. В любом случае они больше пяти лет не живут. У них твердеют внутренности. Разрушается ДНК или что-то в этом роде.

У меня было другое Завершение, свое собственное. Вон фотография моей дочери. А что до маков, то они все умерли. В свой срок. Немного пожили, страдали и умерли. Какое нам всем до этого дело? Как вы сказали, из какой вы церкви?

Я не возражаю против того, чтобы сообщить вам нашу настоящую фамилию, но если будете нас называть, то лишь как № 49. Это номер, который мы получили в лотерее. Мы получили своего мака в среду, продержали его неделю, потом посадили на кухонную табуретку и выстрелили ему в голову. Мы и понятия не имели, сколько от этого будет грязи. Им следовало дать нам какие-то инструкции или указания.

Никто не знал, какой из них настоящий. Так и должно быть. Иначе для всех остальных Завершение будет испорчено. Но могу вам сказать, наш — не был. Я просто чувствовала. Потому мы его просто пристрелили и на этом закончили. Нет, я не слишком нервничала из-за убийства чего-то едва живого, хотя подразумевалось, что у него сохраняются все чувства и воспоминания. А вот некоторым понравилось, они даже посетили несколько казней. У них было нечто вроде локальной сети.

Дайте взглянуть на ваш список. Вот с этими двумя я бы точно поговорила: 112-й и 43-й. Ну, может, еще 13-й.

Значит, вот как они нас называют — 113-й? Я снова превратился в номер. Когда увольнялся из армии, то надеялся, что больше такого не будет. Полагаю, у нас был настоящий, настоящий Маккой. Потому-то его так трудно было убить. Мы разрезали его двуручной пилой. Нет, сэр, мне было плевать на кровищу. Да, он мучился ужасно. Все двадцать с чем-то минут, вот сколько это заняло. Я бы скормил его своей собаке, если бы они не потребовали вернуть труп. Конец долбаного кино.

О да. Вдвое больше удовольствия, вдвое больше забавы. Даже втрое. Я считаю, только один способ был лишним, у № 61. Распятие. Считаю, возникают неправильные мысли. Но соседям понравилось.

Утопить в туалете — тоже неплохо придумано. Яд, огонь, повешение — все, что хотите. Люди тащили из библиотеки старинные книги, но все эти средневековые штучки требуют специального оборудования. Один парень построил дыбу, но соседи возражали против воплей. В конце концов, даже «Права жертв» должны иметь ограничения. Это и к сажанию на кол относится.