Николай Полунин - Край, где кончается радуга

Позавчера они ходили на Комбинат. Комбинат только при первом рассмотрении казался близко. Это все из-за труб, подумалось Весту, когда начался второй час пути. С Двадцатых, из квартала особняков, большей частью разрушенных и смятых Городом, пустующих, с летучими мышами на чердаках и кошками в подвалах, либо занятых кем-то подо что-то (но никак не под жилье), светящихся плотно занавешенными окнами или черных, как выброшенные на берег корабли, Пэл провел его сразу на Сороковые, заселенные вокерами попроще, но уже почти поголовно работающими на Комбинате. Они стояли у своих подъездов, старухи жались к завалинкам у стен, женщины с маленькими лицами непроизвольно подтягивали к себе детей, взрослые мужики, все как один, поворачивались к ним с Пэлом и провожали взглядами.

А безномерный Страж, вышагивая себе по середине улицы, по сторонам не глядел, поплевывал и тешил Веста историями из Городского бытия. Он, например, рассказал о случае во времена того же Инцидента, когда один старшина вскрыл самовольно лазер-автомат из тех, что составляют Пояс Города, отразил атаку, уничтожив всю первую волну, а затем там же застрелился.

– Еще один наш великий идиотизм, – разглагольствовал Пэл, – тревога ноль-два, а старички в Управлении сидят зады оглаживают, ждут, когда сработает автоматика. О нижних чинах и разговору нет, они сам ключ «внешняя опасность» только через час и расчухали. Ну-с, автоматика не срабатывает. Полчаса не срабатывает, час не срабатывает, старички начинают ерзать. Зовут техэксперта. Тот им: так и так, заклинило шестеренки, зациклилась программа, сблындила машина, короче, снимай колпаки, крути вручную. Старички переглядываются, молчат. А соль в том, что по соответствующему Уложению ни под каким видом в колпак ручонками лазить нельзя. Хоть ты будь кто. Уложениям же тыща лет, Пояс в них проходит как новейшая, как секретнейшая и прочие страсти. В общем, карается смертной казнью. А уж полтора часа на исходе, головные отряды вот-вот в долине покажутся, хочешь, не хочешь, надо шевелиться. Вдруг на пульте сигнал – семнадцатая точка, колпак снят, тревога ноль-девять – «диверсия на секретном объекте». Тут они клювы совсем поразевали…

– Ну и? – не выдержал Вест.

– Ну и все. Его там на колпаке и нашли. Потом, после всего. В общем, правильно он, я полагаю, хрен их, чего бы старички те с ним после уделали…

Комбинат был обнесен глухим забором, и в заборе была дыра. Тропинка вела прямо в дыру. Или выходила оттуда. У дыры Пэл остановился и обернулся.

– Ну подумай, – сказал он добродушно, – чего ты там забыл? Червей не видел, как копошатся?

– Я должен посмотреть, – упрямо сказал Вест, он и сам не знал, что хочет найти здесь.

– Ну, посмотри, посмотри, – усмехнулся Пэл.

И были пылающие зевы и клубы дыма и пара, и узкоколейка с чумазеньким, непривычного вида локомотивчиком, и алая струя свирепого расплавленного жара, и отвалы коварного шлака, затвердевшего сверху, но лавово-красного под коркой… Нет, они не копошились. Они стояли перед пастями печей, приложив руку-козырек. Они шуровали в топках, и их чуть не облизывали языки огня. Они раскрывали рты и трещали, перекрывая грохот, непонятное, не похожее на речь, но сейчас же случалось что-нибудь – правильное и, вероятно, нужное в этот самый момент. Вест прошел много разных помещений, больших и малых, с непонятными машинами и инструментами, грохочущих и тихих, и везде все шло раза в три быстрее нормального темпа, напоминая невероятную кинопленку, пущенную ускоренно. Всюда, всюду, всюду, всюду, всюду…

Когда у Веста зарябило перед глазами, потекли слезы, а в голове забил набат, он взмолился, и Пэл вывел его к большой грязно-белой стене, из которой на высоте трех этажей выходили ржавые трубы и, перебрасываясь через ограду, уходили прочь.

– Дьявольщина, – приговаривал Вест, вытряхивая из ушей рабочую скороговорку Литейщиков, – вот дьявольщина.

– Убедился теперь? – сказал Пэл. – Пойдем посидим… э, да тут занято.

У стены, под самым выходом труб, росли худосочные кусты с будто рубленными листьями, покрытыми копотью. Они окружали вытоптанную площадку, а вдоль стены были выстроены ящики, и на них сидело пятеро или шестеро вокеров, все в серых робах, один в куртке поприличней. В троих Вест сразу узнал Литейщиков, остальные – неопределенные. Побелка была стерта с бетона до уровня плеч. Один из Литейщиков был пьян. Они все были хорошо, но этот особенно.

– Да я чтоб ребятам своим пожалел, да когда это было, – сказала синяя куртка. Вест сейчас же подумал, что где-то этого типа уже видел. – Чтоб я один там чего-то где-то… верно, мужики?

– Вер-рна, – соглашались двое, которых он приобнял за плечи»

– Свои ребята, ну.

Вест точно его уже видел. Он придержал Пэла, вознамерившегося, по обыкновению своему, устранить помеху кулаками. Пэл пренебрежительно хмыкнул, но остался на месте. Куртка бубнил:

– Ща идем еще, у меня там есть, два дня гуляем, три дня гуляем. За папаню моего. – Он вдруг зарыдал. – Новопреставленного…

– Ланно-ланнс-ланно, – зачастил Литейщик, что справа, – будет, будет, господин старшой, будет…

Куртка утерся, мызганул лапой по лицу.

– Я. мужики, завсегда с вами, с народом то есть, – заявил он. – И то: папаня тут, папанин папаня, корень, понимаешь, нашенский отсюда, – он постучал по ящику, – отсюдо-ва, вот…

– Эта… труба, значит, так? – встрял пьяный. – Тут, эта, конус, понял? Труба ид… идет на конус, налезает, так? Диаметр уве… увеличивается, а толщина стенок, – он хлопнул кулаком о ладонь, – не меняется! Это как тебе, а?

Все посмотрели на него. Вест тоже посмотрел на него.

– Чего? – спросил Куртка.

– Ве… увеличивается, – сказал пьяный, – а толщина стенок… не меняется!

– Трубы?

– Не., не меняется! – сказал пьяный и уронил голову. Куртка некоторое время ждал продолжения, а потом завел свое:

– А скажи, теперь что? Теперь, понимаешь, чуть чего, кто решает? Во-о! У кого то, понимаешь, у того, там… Нет, и правильно, правильно! (Праль-на! – вняли остальные.) И вы мужики, давай сразу, если чего, не стесняйтесь! – он примолк. – Щас пойдем, – сказал он после паузы, – щас. – У меня там… Но уж работу ты мне изволь! – завопил он, будто ему воткнули шило. – Уж изволь!

– Да, это уж да, – невозмутимо соглашалась аудитория. Пьяный опять проснулся.

– На конус, понял? На расширение. А толщина стенок… Вест глянул на Пэла. У того было такое выражение, будто у него болят все зубы сразу.

– Ты чего? – спросил Вест.

– Жду.

– Чего ждешь?

– Когда ты поумнеешь.

– А, – сказал Вест, но все-таки обиделся.

– На кой тебе эта мразь, – взъярился Пэл, – целоваться с ними ты будешь?

– Не буду, – сказал Вест обиженно. – Но вот того, в куртке, я уже где-то видел, только не вспомню никак.