U.Ly - По ту сторону Стикса

Фрэй бросил на него злой взгляд, будто бы говоря: "А ты не знаешь, что на меня нашло? – и криво усмехнулся шрамированной щекой. Медяк глубоко вздохнул и с облегчением сел прямо на пол, с расстроенным видом ощупывая свое лицо.

– Что ты останавливаешь его, как нянька? – Большой Ко рассмеялся и довольно облизнул темные губы. – Мальчишка только начал подавать надежды.

Каким-то образом Фрэй и Кобальт вдруг оказались на одной волне в своем желании довести поединок до конца...до самого конца. Я поймал холодный хрустальный взгляд друга и вздрогнул – никак не мог привыкнуть к его пустоте, к тому, что он полностью закрывает свои эмоции. С каждым днем перемены в Фрэе становились все более явными, их уже нельзя было не замечать, игнорировать, списывая на болезнь, пережитый стресс или что-то еще. Меня не покидало ощущение, что он поставил себе какую-то неизвестную цель и будет идти вперед, когда надо, меняя свой характер под стать ей, пока не достигнет своего.

Если раньше тренировочные поединки для Фрэя были в большей мере забавой: игра со слабыми противниками, азарт с сильными – то сейчас он относился к ним как к настоящей драке. Стремился прижать человека, задавить его, довести до такого состояния, когда тот прямо и безоговорочно признает главенство над собой. Эти действия напоминали мне поведение животного, которое пытается утвердить свое положение в стае и поэтому безжалостно грызет соперников, не разбирая на чужих и своих.

Доставалось и мне. Не так сильно, как остальным, но все же...

– Ты сейчас сам себя порежешь, недотепа, – произнес Фрэй снисходительным тоном и демонстративно положил нож на пол.

Я сжал крепче свое лезвие в потной ладони. Мне было страшно: новый характер друга и невозможность ощутить его эмоции не оставляли мне способа предугадать дальнейшие действия. Шанса противостоять никакого. Мало того, что мне в руки не ложилось ни одно оружие, предложенное тренером, так еще и сам Фрэй будто бы родился с ножом в руке, изнутри вспоров мамочкино пузо. Хорошо хоть Гудвин был рядом – с недавних пор он старался наблюдать за всеми тренировочными поединками Фрэя, словно боялся, что однажды тот может кого-то убить.

– Инк, ты же не сможешь меня даже порезать, – говорил Фрэй, медленно приближаясь ко мне. – Ты никого порезать не сможешь. Ты же у нас такой чувствительный...

Он ударил меня ногой по кисти, так что я выпустил лезвие, и оно чиркнуло по запястью, оставляя неглубокий, но уже начинавший наливаться рубиновым цветом след.

– Я же говорил – порежешься, – Фрэй подобрал мой нож, подкинул и поймал точно за рукоятку. – Бой не для тебя. Тебя здесь быть не должно.

Я снова не уловил эмоций, с которыми это было сказано, только, как побитый дворовый кот, машинально провел языком по ране. Было ли это презрение или безысходность? Может быть, грусть? Не может быть...

– Фрэй, выйди прогуляйся, – крикнул с другого конца склада Гудвин. – И чтобы я здесь больше такого не слышал.

Вот кто точно рассердился на его слова.

Со временем почти все ученики Гудвина (а их на тот момент было порядка пятнадцати) стали смотреть в рот Фрэю и беспрекословно выполнять его мелкие распоряжения. Все, кроме Дэвона и еще нескольких парней, всегда державшихся особняком. Думаю, Большой Ко в тайне потирал свои темные ладони, предвкушая грандиозный пир, когда, наконец, две эти группы столкнутся у него на складе. И хотя Гудвин предусмотрительно старался держать Фрэя и Дэвона врозь, не допуская между ними даже тренировочных спаррингов, было ясно, что до точки максимального накала греть этот котел нам не так уж и долго.

Я не мог ощутить мотивации Фрэя, (и, наверно, даже сейчас слишком много об этом сожалею) но действия говорили сами за себя: друг метил в лидеры нашей маленькой стаи. Дэвон относился к нему как к выскочке, которого неплохо бы поставить на место. Ему было наплевать, что другие стелились перед Фрэем. Склад Большого Ко ничего для него не значил: настоящая жизнь и настоящая конкуренция кипели на улице Трех Домов, подле Кербера.

Наконец, Кобальту надоело дожидаться развязки, и он просто поставил в спарринг Фрэя и Дэвона, заявив:

– Победителя я отпущу, – кровожадная улыбка открыла белые зубы и какие-то странные фиолетово-красные десны. – Будем считать, что он закончил обучение.

Я сразу же почувствовал, как все внутри зажглось у Дэвона. Это был тот миг, которого он так ждал: если понадобится, то ради достижения своей цели он зубами вырвет глотку у противника – взгляд на Фрэя – каким бы пупом земли тот себя не мнил. Мой друг был непроницаем: только криво улыбнулся, но эта улыбка не говорила ни о жажде расправы, ни о радости, что, наконец, все разрешится. Он снял с себя толстую байковую рубашку и комком сунул мне в руки. Повинуясь внезапному порыву, я перехватил его за запястье:

– Делай, что хочешь, Фрэй, но не трогай его собак, слышишь? Не трогай доберманов, он никогда этого не простит.

Не знаю, зачем я тогда это сказал, почему это было так важно. Наверно, какое-то предчувствие. Я так часто прощупывал Дэвона, так тщательно его изучал из простого интереса и любопытства, что теперь невольно начал применять полученные сведения и сделанные выводы.

Фрэй высвободил запястье и потрепал меня по щеке, как своего пса. Кому-то такой жест мог бы показаться унизительным, но у меня возникла только одна мысль: будет ли ему так же больно потерять меня, как Дэвону потерять Никту и Эреба? Остались ли еще в человеке, которого я так часто и без оглядки называл своим другом, хоть какие-то человеческие эмоции? Мне хотелось верить, что остались, иначе все остальное было бессмысленным.

Посмотреть на этот поединок собрались практически все, кто был на тот момент на складе: и парочка матерых боевиков, зашедших, чтобы поразмяться с Гудвином, и даже Спарта, ради такого дела бросивший карабкаться по отвесной стене, не говоря уж об остальных подростках. Все они сгрудились в центре, образовав круг – уличная потасовка, не иначе. Большинство поддерживало Фрэя, но это ненадолго: стоило ему проиграть – и он потеряет половину своих сторонников.

Гудвин отобрал у поединщиков ножи.

– Зря стараешься, – усмехнулся Большой Ко, – если понадобится, эти двое перегрызут друг другу горло зубами.

Негр стоял в передних рядах и все время плотоядно облизывал красные губы. Будет добыча. Будет пир горой.

Если бы была моя воля, я не стал бы на это смотреть – и так от происходящего кружилась голова, а желудок завязывался в тугой узел – но Го подхватил меня под руку и как трактор протиснулся в первые ряды. Парни за нами тут же сомкнулись, напирая в спину и о чем-то оживленно переговариваясь.

– Полюбуемся, как он сейчас вздует этого заплетенного. Нечего нос от нас воротить, – байкер хрустнул кулаками.