Джефф Лонг - Год зеро

Уход за инфицированными был страшной работой, но в какой-то мере искупительной и очищающей душу. Наблюдая, как сквозь прозрачную кожу пациентов становятся видны кости, как бьются сердца под ребрами, отслеживая последние вздохи, люди сознавали, что придет день и их закат будет таким же. К апрелю все беженцы умерли. На площадке для гольфа выросло кладбище: табличек с именами было немного — лишь у тех, кого помнили. Как бы там ни было, их уход свидетельствовал об окончании великого вымирания. А вскоре пять экспедиций были отправлены на разведку в Америку.

Дожидаясь возвращения изыскателей, жители Лос-Аламоса не сидели сложа руки. Столько всего надо было сделать: вести учет запасов, пересмотреть программы исследований, планировать эксперименты, следить за спутниками, передавать радиосигналы. Нести в мир слово. Даже менять перегоревшие лампочки было довольно хлопотно, но Миранда настаивала и на этом. Лос-Аламос должен был служить маяком, путеводной звездой. Таков был ее наказ. Каждую ночь огни города разгоняли тьму.

Но не вся тьма лежала за его пределами. На случай, если Кавендиш оставил после себя какую-то важную информацию, Миранда наведалась в его офис три месяца назад, когда была более мобильной. Она хотела проверить его наследие — все, что было сделано во время и после его господства, буквально заглянуть ему под черепную коробку.

— Мне не все с ним понятно, — сказала Миранда капитану, сопровождавшему ее. — Я уверена: он знал куда больше, чем мы.

Первое, на что обратили внимание, вскрыв его кабинет, — это запах. Кресло-каталка Кавендиша стояло обращенное к окну, из которого открывался роскошный вид гор Сангре-де-Кристо. Сидя все так же прямо, мятежный ученый сейчас напоминал оболочку высохшего насекомого. Стеклянные пипетки торчали из оптических катетеров в каждой глазнице. Очень хрупкие пипетки. Прокалывать глаза, наверное, пришлось с большой осторожностью. Прикончить его мог кто угодно.

Убийство Кавендиша стало еще одной из миллиона нераскрытых тайн Лос-Аламоса. Ежедневно партии фуражиров делали новые открытия: склады, забитые едой и припасами; комментарии к экспериментам с неизвестными миру догадками и озарениями; биозащитные лаборатории с оставленными в них людьми; доски с начертанными мелом иероглифами. Более ста тысяч человек исчезло за одну декабрьскую ночь, но и поныне они словно продолжали шепотом рассказывать секреты оставшимся. В каждом портативном компьютере незримо жила личность его хозяина. Квартиры отдавали любовные письма. Дневники говорили. Окна смотрели в окна напротив. Телескопы на треногах подглядывали в щели меж занавесок. Лос-Аламос всегда был городом мечтаний, добрых и дурных: ведь они лежат в основе науки. Всех удивило, что их город таил в себе подобные страсти. Люди скучали по своим товарищам, отправившимся под землю.

Пару недель назад, продвигаясь на юг, экспедиция в Новый Орлеан наведалась в безмолвное WIPP-убежище, чтобы установить контакт с пропавшими собратьями. Однако нашли они лишь мумии часовых на поверхности и широкие шахты лифтов, ответившие эхом на их крики. Не оказалось под рукой тросов достаточной длины, чтобы спуститься в вертикальную шахту глубиной в полмили и выяснить причину исчезновения колонии. Пришлось сбросить вниз записки в пластиковых контейнерах и следовать далее по маршруту. Задачей миссии было найти живых, а не общаться с мертвыми.

Живые остались — это знали наверняка. Их поиском, используя спутники, всерьез занялись еще в феврале, как только последние большие города выплюнули красные облака смерти. Тепловидение было запрограммировано таким образом, что фиксировало любое тело с температурой 98,6 градуса по Фаренгейту. Команда наблюдателей почти сразу же обнаружила следы человеческой деятельности. В последней сводке, присланной вчера, говорилось о двадцати шести выживших в радиусе тысячи миль — запланированном диапазоне первого этапа экспедиций.

Выживших обнаруживали у потенциальных источников пищи — больших и маленьких городов, но также в сельскохозяйственных районах и в горах. В течение последнего месяца Лос-Аламос наблюдал, как один человек вспахал и засеял аж тысячу акров в окрестностях Кортес-Хайтс, штат Канзас. Экспедиция «Милуоки» еще не достигла его. Фермер, видимо, полагал, что на всей земле выжил он один. И наверняка понятия не имел, что, возможно, обладает иммунитетом. И все равно, один как перст, с полной неопределенностью в будущем, человек решил выращивать зерновые. Вся надежда — на таких людей, подумала Миранда. Ей не терпелось пожать ему руку.

Уже скоро. Исследователи были на пути домой. Экспедиция «Биллингс» должна вернуться первой. Этой ночью спутниковая картинка показала их лагерь на Рейтон-Пасс, у границы с Колорадо, вдоль старой трассы I-25. Город бурлил от возбуждения. Миранда не единственная сидела, не отрывая глаз от дороги, змейкой поднимающейся из долины.

В зависимости от обстоятельств, экспедицию ожидали сегодня, завтра или послезавтра. О точном сроке можно было только гадать. С восходом солнца спутник потерял их из-за эффекта альбедо. В том, что спутники слепли в дневные часы, не было ничего необычного, поэтому большая часть группы наблюдения днем отправлялась спать.

Миранда смотрела через брешь меж пальцев столовой горы на участок шоссе, прорезавший склон, — он был пуст. Она отпила холодной воды и прикрыла глаза. С каждым днем питье казалось вкуснее.

Потом она взглянула еще раз: что-то мелькало вдоль вершины дальнего мыса, некое светлое очертание, быстро двигавшееся среди сосен и кустарников. Миранда поднесла к глазам бинокль и на удивление легко отыскала объект — их дневной призрак, Аппалусу. Лошадь шла галопом: еще одна загадка, которую, наверное, уже никто не объяснит.

Благодаря видеокамерам дистанционного наблюдения они знали, что Натан Ли верхом спустился к реке, но мост пересек пешим. Затем были бомба и эвакуация, и о лошади все забыли. Как-то январским днем Аппалуса вдруг появилась словно ниоткуда. Было холодно, но она не просилась к людям. Бомба навсегда вселила в нее страх. На теле лошади видны были шрамы от ожогов, и она никого не подпускала. Всю зиму, почти каждую неделю кто-нибудь выбрасывал ей брикет соломы: благодаря этому она выжила. Тара пробовала подманить Аппалусу: выкладывала яблоки, а сама пряталась. Но лошадь совсем одичала. А может, лишь наполовину. Близость людей ей как будто нравилась, но не настолько, чтобы позволить себя отловить и дать покататься на себе.

Миранда еще несколько минут наблюдала за ней. Аппалуса петляла меж низких деревьев, резко беря влево, вправо, играя мускулами. Струйки пыли за ней искрились на солнце. Люди судачили: мол, глупое животное когда-нибудь сорвется с утеса. Или загонит себя до смерти. Носится и носится кругами — вот и все, на что обратили внимание люди. Однако подлинная тайна лошади ускользнула от них. Вопрос был не в том, куда направлялась Аппалуса или от чего бежала, и не в том, когда она наконец сделает выбор между пропастью и городом. Дело скорее было в самой этой бешеной скачке.