Ирина Крупеникова - Застава

– Выборы состоялись в прошлое воскресение в нескольких областях! Я читал в газете. Я помню список фамилий. Он совпадает с файлом!

– Слушайте, братцы, – Ворон растерялся, – мы же на пустом месте гипотезу построили.

– Не на пустом месте, а на информационном поле Мира! – разбушевался Лис. – Пусти меня в Интернет!

Ворону ничего не оставалось, как установить связь с провайдером и освободить брату место за компьютером.

Щелчки клавиш напоминали барабанную дробь солдатского оркестра. Паузы ожидания Лис заполнял собственным ритмом, воспроизводимым костяшками пальцев.

– Уймись, малыш, – обронил Тур через плечо.

– Извини… – автоматически отозвался юноша. – Есть! Точно! Я же говорил, фамилии те же самые, помеченные!

Лис победно встал перед близнецами.

– Вот вам и лакокрасочные отходы, – пробормотал Ворон. – Чёрт подери. Зачем ей в политику-то понадобилось соваться?

– Ей? – переспросил Тур.

Лис вобрал в грудь побольше воздуха, но, увидав растерянные лица старших братьев, шумно выдохнул заготовленную речь.

– Я думаю, Бер ловко водит нас за нос, – заявил хакер. – Всё это просто нереально.

– И мы – нереально? – всё-таки высказался Лис. – Мы – рождённые смертью, получившие вторую жизнь на том свете. Вы же поверили. Я чувствую, вы поверили!

– Не исключаю, что тут и кроется наша ошибка, – Тур опустил взгляд в пол.

– Струсили, да? – вырвалось у Лиса.

– Эй, полегче! – предупредил Ворон, и в чёрных зрачках прокатился огненный сполох.

Предупреждение не произвело на Лиса должного впечатления.

– Пятница устроила свой мир по ту сторону живых и, обретя силу, открыла двери этого света, – словесный вихрь раскручивался с каждой секундой. – Я говорил, что такое рано или поздно случится. Она управляет через Бера. Вы видите? Управляет на уровне государственной власти! Вы представляете, что она может натворить? Мы усмотрели крошечную частичку айсберга. Подумайте о масштабах всей глыбы! Диоксины, наркотики, телевидение, диктовка государственных законов! Она поставила себе цель уничтожить человечество!

– Лис, успокойся и проверни назад всё, что ты изложил, – Тур скрестил руки на груди, крепко сжав в кулаки похолодевшие ладони. – Увидав один единственный список, источник, смысл и назначение которого нам не известны, ты выстроил глобальную теорию катастрофы. Это нормально?

– Ты первый сказал про назначение в выборные органы власти! – парировал Лис. – И, кстати, был абсолютно прав. Я чувствую!

– Так. Стоп. Доказательства на чувствах не строятся, – решительно перебил Ворон. – И вообще: нам какое дело, кого и как выбирают в Думу или куда-там-ещё. Умные люди давно знают, что игра в демократию во всём мире ведётся по правилам диктатуры олигархов.

– Что значит «какое дело»?! – юноша задохнулся от возмущения. – Мы остановить это обязаны!

Ворон тяжело опустился в кресло и прикрыл рукой глаза.

– «Взвейтесь кострами, синие ночи». Тебе только пионерского галстука не хватает. Хотя ты даже в пионерах побывать не успел, и спасибо за то Перестройке. Так что иди-ка на кухню. Ты ещё не завтракал. Запеканка в микроволновке тебя с утра дожидается.

– Ну нет, – Лис оскалился как заправская лисица. – Так просто вы от меня не отделаетесь.

– Уймись, – Ворон повысил голос. – У меня уже голова трещит по всем швам. Тур, оставь, – он вяло повёл плечом, когда ладонь брата опустилась на основание затылка. – Обычное дело. Вчера этот клетчатый ковёр и розовое солнце. Сегодня Лис на любимой трибуне…

Тур вздрогнул всем телом.

– Ворон, какое солнце?

Сквозь тёмные стёкла очков лениво шевелился кофейно-пасмурный день. Искусственные краски размазали площадку пустой парковки, лысую аллею и силуэты людей, время от времени возникавшие на крыльце клиники. У подъезда с визгом затормозила «скорая». За белой дверцей с красным крестом находилась чья-то беда, безмерно далёкая, не вызывающая ни малейших эмоций. Беда из маленького чужого мира, наглухо запертого от посторонних глаз и ушей, и потому одинокого в своих страданиях.

Ворон проводил безучастным взглядом носилки под полотнищем белой простыни и отвернулся.

Природа разделила сущее на мёртвое и живое. Человеку эта градация показалась чрезмерно крупной, и из-под практичного ножа государственности появились социальные слои.

Ворон усмехнулся своему настроению, однако мысли продолжали течь в заданном русле.

Сытый голодному не товарищ. Зато голодные могут ощутимо встряхнуть жирующие классы, о чём неоднократно напоминает история. Могут. Но лишь когда объединятся в стаю, общину, коллектив, партию. И дабы этого не произошло, каждый социальный слой тщательно разделён на элементы, а каждый элемент, в свою очередь, надёжно упакован в фантик индивидуализма. Как конфетки в пакете: фантик необходим, чтобы конфетки невзначай не слиплись. Разделяй и властвуй. Старо, как мир.

Образ конфет, охваченных революционным бунтом, вызвал у Ворона тихий смешок. Занесло, не иначе. Вспомнились рассуждения Лиса о дереве и корнях, и он забавы ради мысленно пририсовал каждой конфетке длинные корни. Неожиданно картинка преобразовалась, и на аллегорической сцене появился мощный конгломерат, бурлящий и неуёмный, как вулканическая лава.

Приближение близнеца Ворон почуял затылком. Согнать усмешку с лица он не успел, и подошедший Тур вопросительно поднял бровь.

– Что тебя развеселило? – мрачно осведомился он.

– Так, ерунда. Выяснил?

Всеволод Полозов передал брату открытый блокнот.

– Историю болезни уже сдали в архив, – сказал он. – Это данные из журнала кардиологического отделения.

– «Прасковья Михайловна Гаврилова», – прочёл Ворон вслух. – «1927 года рождения. Город, улица, квартира…» И что это нам даёт?

– Да ничего, – Тур достал сигареты. – Плановая госпитализация по направлению районной поликлиники. Одинокая старая женщина, ветеран труда, приехала в сопровождении то ли соседки, то ли попутчицы, которая даже врача не дождалась. В кардиологическом запомнили старушку за исключительную болтливость. О чём бы её ни спрашивали, ответ заканчивался рассказом о дочке, которая якобы живёт в Питере. Хотя в амбулаторной карте значится: родственников нет. Но питерский адрес врач всё же записал.

– Зачем? – Ворон автоматически просматривал ровные строки, оставленные в блокноте рукой брата.

– Так положено. В случае серьёзных осложнений или смерти пациента больница оповещает родственников и лиц, обозначенных в соответствующей графе.

– Это адрес либо коммуналки, либо общаги. Вместе с квартирой номер комнаты указан, – заметил Ворон.

Тур неопределённо развёл руками.

– Завтра я попробую добыть из больничного архива историю болезни. Но, честно говоря, сомневаюсь в целесообразности дальнейших изысканий. Посмертный эпикриз новой информации нам не даст, а паспортные данные перед нами, – он показал на свои записки.