Коллектив авторов. Составитель С. Лукьяненко - Гуманный выстрел в голову

Впереди уж идёт бой: земная твердь вздрагивает ритмично, будто какой-то неистовый Тор лупит по ней своим страшным молотом, чёрный дым заволок горизонт. Арьергард (официально он именуется авангардом, но ты-то сейчас не на митинге) принял сражение. Теперь всё зависит от того, сколько он продержится. Если выстоит до сумерек, то у тебя будет целая ночь. Никто не любит воевать во тьме.

Когда-то ты не считал время — недели, месяцы летели беспечно, легко… сейчас не верится. «Хорошо бы, — думаешь ты, — смотаться ночью домой, повидать своих. Как они там? Мать. Дети. Жена?» Прикидываешь, что мог бы запросто обернуться до утра, прекрасно зная, что с позиции не отпустят — никуда.

«Без меня они пропадут…»

Однако, пока ты мечтал, бой впереди отгремел. Дым ещё плывёт над равниной, но Тор угомонился — уснул или открыл пиво. Мёртво висящая тишина не обещает ничего доброго. Это ясно даже генералам — и вот катится по цепи команда: ты кидаешь шанцевый инструмент в кузов потрёпанного грузовика, возле которого суетится тучный, как распутный декамероновский монах, прапорщик: ругается, торопит… Он спешит поскорее убраться отсюда — в цейхгауз, в город, — чтобы успеть распродать армейское снаряжение, пока оно ещё в цене.

До капитуляции.

Ты же прыгаешь в окоп и, облокотясь на берму, обозреваешь свой сектор стрельбы. Оказывается, вы неплохо потрудились, и сейчас, здесь, в узком глиняном пенале, ты чувствуешь себя гораздо увереннее, и холод тает в груди, уступая место желанию поскорее увидеть противника и — чем чёрт не шутит? — разделать его под орех.

Но тот не спешит: перегруппировывается, зализывает раны, стирает штаны, небось; впереди лишь лысое поле, спирали «колючки» и покинутый транспортер с минами — скособоченный, застрявший всё-таки окончательно.

Ну и фиг с ним.

Ты опускаешься на дно окопа, достаёшь сигарету из мятой пачки. Спокойный и уверенный в себе. Как и положено хорошему солдату.

Возможно, тебе было бы интересно узнать, что в авангарде-арьергарде тоже встречались отважные ребята. Как и ты, они жаждали сразиться с врагом — лицом к лицу — и тоже уважали себя за это. Гордились собой. Наверное, сие — в генах у всех мужчин.

Потом — они даже не успели сообразить, что к чему — взорвались конвекционные боеприпасы, и от всех — храбрых и не очень — остались только скрюченные обугленные остовы, вплавленные в стеклянный песок. Как в сосновом бору после пала.

Никакого геройства.

Сейчас ведь третье тысячелетие на дворе. А у вас, вон, связь — по проводу. Каменный век. В лучшем случае — СРЕДНЕВЕКОВЬЕ.

Дым на горизонте сменяется пылью. Ваши батареи открывают огонь, редкие снаряды лениво шелестят над головами. Недолёт. Перелёт. Снова недолёт. Чужие танки отвечают — тоже как бы нехотя. И — приближаются.

«Началось!» — думаешь ты. В горле сохнет.

Танки, однако, не спешат. Поворачиваются, ползают вдоль фронта туда-сюда, на границе прицельной стрельбы, лавируя меж серых разрывов. Боятся?!

Ты ухмыляешься. Ощупью отыскиваешь фляжку. Делаешь долгий глоток.

Во второй линии атаки нетерпеливо толкутся бронемашины. Можно ими пренебречь: вперёд своих железных батек они в пекло не сунутся, будь спокоен.

Где-то за броневиками судачит армия репортёров. Сейчас только так. К утреннему кофе мировое сообщество хочет знать всю правду о войне. XXI век за окном.

Броневики в конце концов понимают, что скорого прорыва не случится, и замирают, выстроившись в дугу. Круглые, похожие на оттопыренные уши антенны придают им комичный, глуповатый вид. Как у киношных закоренелых двоечников, учить которых чему-либо — дело заведомо ГЛУХОЕ.

Появляются вертолёты, громадные стальные сверчки. Деловито стрекочут над минным полем. Покачиваются. Не стреляют. До них рукой подать — за выпуклым бронестеклом можно разглядеть равнодушные лица под касками, напоминающие о манекенах в магазине готовой одежды. Чёрные очки, стебель микрофона у жующего рта. Пожалуй, автомат достанет… мысль эта озаряет не одного тебя, и начинается суматошная пальба в белый свет. Вертолёты дружно взмывают повыше — как пугливые стрекозы над зелёной водой; пули бессильно звякают о легированные днища. Кому-то из вас везёт: одна машина теряет управление, её сносит прямо к окопам. Теперь ей точно несдобровать, не уйти от сосредоточенного огня. Двигатель глохнет, и одновременно стихает стрельба. Несколько секунд геликоптер висит в ватной тишине, похожий на ветряную мельницу, отчаянно цепляющуюся крыльями за стынущий к вечеру воздух, и — падает с грохотом.

Его дружки тут же улетают восвояси.

Пыль оседает, открывая взору неподвижные, простёртые вверх руки, будто взывающие из обломков к небу. Враньё. Никто никого не зовёт. И там и сям — пусто. Всего лишь игра случая. Натюрморт с искорёженным металлом.

Но ты долго созерцаешь его, тщетно пытаясь упрятать поглубже странное предчувствие, что он в тебе будит: тоскливое и МРАЧНОЕ.

Ты вздрагиваешь, когда тебя вдруг хлопают по плечу. Вокруг радостная суматоха — блестят глаза: ты тоже вливаешься в неё и узнаёшь, что артиллерия всё-таки всыпала танкам по первое число, а потом вторая рота контратаковала с фланга, и враг позорно бежал, бросив технику на поле боя. Вот-вот подойдут обещанные давным-давно резервы, и начнётся наступление, а пока весь взвод поощрён, оказывается, увольнением — за вертолёт, — и надо собираться побыстрее, пока начальство не передумало. У него — начальства — сам знаешь, что в голове думает, ха-ха! Впрочем, смех добродушный.

По проходу в минном поле гуськом ползут облепленные торжествующим десантом танки и трофейные грузовики. Озабоченные сапёры указывают дорогу, немного досадуя, что их труд не пригодился сегодня. Ты подхватываешь автомат, подсумок с гранатами — и торопишься в тыл.

По пути обгоняешь колонну пленных, уныло бредущую куда-то сквозь плевки и улюлюканье. Ты тоже с удовольствием дал бы кому-либо пинка — хоть это и запрещено конвенцией… увы, надо спешить. Искать старшину с бумагами, потом транспорт со свободным местом в кузове.

Не сразу, но тебе это удаётся. В тесноте, да не в обиде. Суёшь подсумок под лавку, в груду ветоши, сжимаешь автомат коленями.

«Газуй! — барабанят впереди по затылку кабины. — Поехали!»

Машина трогается. Плывут назад окопы, ликование, завистливые взгляды, чужая техника, пленные… через час-другой ты будешь дома, среди тех, кто тебя по-настоящему любит и ждёт — всегда. Среди бесконечно дорогих тебе людей. Ты счастлив и никак не можешь поверить такой удаче.

(Между нами — и правильно делаешь. Лучше бы тебе спрыгнуть. Прямо сейчас. На ходу.)

Уже темно, а вы всё ещё в пути. Дорога занимает гораздо больше времени, чем ты рассчитывал: взорванные мосты, заторы, объезды, а — главное — блокпосты. На каждом из них суровые (чем дальше от фронта, тем, как водится, суровее) жандармы в новеньких касках заставляют покинуть кузов и выстроиться вдоль борта. Приготовиться к проверке. Они неспешно листают документы, расспрашивают, ощупывают, выворачивают карманы. Брезгливо светят фонариками в лицо.