Юрий Самсонов - Стеклянный корабль

– Сегодня среди нас, – продолжал г-н Эстеффан, – должен был появиться.., э-э… Но, вероятно, по слабости здоровья или по чрезвычайной занятости… Очень жаль, господа!

Возник разочарованный шепоток. Г-н Эстеффан успел всех допечь недомолвками, значительными намеками, туманными упоминаниями. Кажется, сограждане надеялись, что аптекарь хоть в последний миг, да вытащит таинственною гостя из-под своей универсальной стойки. Репортер испустил досадливый вздох.

– Будем сегодня музицировать! – объявил г-н Эстеффан.

Г-н Доремю со скрипочкой и ресторанный певец, выписанный для этого случая из Ноодорта, довольно дружно исполнили романс на слова г-на Эстеффана, посвященный старшей дочери г-на булочника, как все немедленно поняли. А если бы кто не понял, смог бы догадаться, видя, как во время пения г-н Эстеффан сверлил прельстительницу романтическим взором и нервно пощипывал эспаньолку.

Оператор от нечего делать заснял это на пленку, так что потомки могут любоваться и эспаньолкою, и взором.

Общество заметило, что нежные звуки восхитили г-жу булочницу и замужних дочерей; старшая потупила глазки. Зятья, здоровенные парни и заядлые кальвинисты, насмешливо переглянулись. Что до г-на булочника, он оставался непроницаем. Крепкий орешек был этот г-н булочник!

Раздались добросовестные аплодисменты.

Г-н Эстеффан откашлялся.

– Отпразднуем, господа, событие – выход этой книги, – произнес он, поднимая над головой томик в яркой лакированной обложке. – Она напечатана иждивением муниципалитета для общей нашей пользы. Помимо официальных сведений, здесь собраны легенды и предания старины. Боюсь, что это вызовет напрасные пересуды! Вам известно, что мои личные убеждения внушены мне Наукой, но никто больше меня не уважает искреннюю глубокую Веру…

Оказывается, и это было замаскированной атакой на г-на булочника! Чьи-то челюсти хрустнули в выразительном зевке. Зато г-н булочник настолько оживился, что привел в движение свой правый локоть, пхнув г-жу булочницу в бок: аптекарь дипломатично затронул главнейший предмет разногласий с будущим тестем, показывал, что склонен к компромиссу, – так сказать, атаковал с поднятыми руками!

– ..чего я не могу сказать о суевериях, господа! – выкрикнул г-н Эстеффан, свирепея. Тут некоторые задремавшие проснулись, стали выяснять у соседей, что случилось, зазвенели вновь сосуды…

Не обращая внимания на шум, г-н Эстеффан прислонил книжицу к колбе перед собою и продолжал:

– Итак, я утверждаю: все эти легенды и предания… Несмотря на помощь микрофона, приходилось напрягать голос, так как в последних рядах очень громко шушукались и оглядывались на дверь.

– Прошу внимания! – крикнул г-н Эстеффан, – щелкнув по микрофону ногтем. В наступившей тишине из-за двери отчетливо донесся голос постового:

– И не пущу! И не просите!

"Высокочтимый Друг!" – пронеслось в голове г-на Эстеффана, и он помчался к двери.

– Всякий будет распоряжаться! – вопил постовой в темноте за дверью. – Никого не ведено.

– Успокойтесь! – проворковал г-н Эстеффан в дверную щелку. – Кому вы…

– Лезут, господин Эстеффан, сладу нет! – залился постовой. – Сказано им не пущу, значит, не пущу! Господин Дамло поставил меня на пост, а господин аптекарь обратился с про…

– Да перестаньте же!.. Кто там?

Г-н Эстеффан не желал, чтобы постовой выдал их общую маленькую тайну. Дело в том, что Дамло отказался обеспечивать правопорядок, он заявил, что сам ложится с петухами и не намерен нарушать этой привычки ради всяких затей, а его единственный подчиненный отряжен надзирать за Биллендоном.

Пришлось столковаться с постовым в частном порядке, тот грел теперь за пазухой четырехгранный аптечный флакон, содержимое которого действовало универсально.

– Я их не знаю, господин аптекарь, я их первый раз вижу, я им как порядочным объясняю…

– Ну, хватит, – с ленцой произнес другой голос. – Помолчи-ка!

Г-н Эстеффан также не знал этих двоих, чьи силуэты за стеклом, наконец, разглядел. Он утратил к ним всякий интерес и хотел уже отойти, предоставляя постовому с ними разделаться, когда произошло следующее.

– Это ты кому? – завопил полицейский служитель, извлекая свисток. – Я тебе!..

– Помолчи, помолчи! – повторил тот же голос негромко. – Замри!

Постовой хотел поднести свисток к губам, но, видать, от ярости никак не смог этого сделать. Он стоял близко к двери, на свету, г-н Эстеффан с отвращением увидал в лице его судорогу…

– Откройте, – приказал голос, адресуясь на этот раз к г-ну Эстеффану. Тот хотел дать ответ, но горло перехватило, из него выдавился какой-то писк. Г-н Эстеффан отворил. Двое неизвестных вошли в аптеку, где их встретили вытаращенные от изумления ряды любопытных глаз.

– Сидите, сидите! – произнес все тот же голос, обладатель которого оказался личностью довольно невзрачной: водянистые глаза, жидкие, растрепанные венчиком пряди волос, полувоенный костюмчик, состоящий, кажется, сплошь из карманов. – Какое шикарное общество! Очень уютно! Что это у вас? – незнакомец указал на столик.

– Напитки… – прошептал г-н Эстеффан.

– Угостите?

Г-н Эстеффан более или менее помнит, как раздобыл незнакомцу рюмку чистого бренди, потом вторую для его товарища, но тот ее не принял. Он приблизился и словно бы обнюхал г-на Эстеффана, так ему показалось… Омерзительные были у него глаза, почти неживые: немигающие и тусклые, словно бы припорошенные пылью.

– Сотрудники мои не пьют, давайте ее сюда! – дошел до г-на Эстеффана голос первого незнакомца.

Он живо опростал обе рюмки; раскусил горошину драже и продолжал:

– Наше дельце не займет много времени, хозяин! Маленький вопрос всей честной компании… Остального г-н Эстеффан не помнит.

В эти самые минуты в коридоре, ведущем к апартаменту, занятому приезжей дамой и ее дочерью, раздались торопливые шаги. Некий человек, одетый с тем избытком элегантности, какой можно было приобрести лишь на казенный счет, подошел к дежурному телохранителю, невзирая на предостерегающий жест последнего, отвернул лацкан, показал жетончик и приказал:

– За мной!

– Хозяин, примите мою благодарность, – сказал незнакомец пришедшему в себя Г-ну Эстеффану. – Счастливо оставаться! Будьте веселы и здоровы! – Он цапнул со стола еще рюмку, заглотил содержимое. – Тьфу, черт побери! – Это были не выпитые Реем капли датского короля в смеси со слабой мадерою. – Привет честной компании! – С этими словами незнакомец вышел. – Вольно! – донеслось из-за двери.

Словно очнувшийся, постовой вновь завопил благим матом. Г-н Эстеффан вернулся к стойке.

Происшедшее не произвело на публику решительно никакого впечатления, вроде бы осталось не замеченным, никакой речи о нем не возникло! Публика глядела на хозяина с безмятежностью, поясневшими даже глазами. Вечер обещал удаться.