Юрий Самсонов - Стеклянный корабль

А сам думал: "Что это я за чушь такую несу?" Видать, он проголодался до того, что осовел от одного вида пивных жестянок.

Постовой воспользовался паузой.

– Господин Дамло, – опять забормотал он, – я усвоил приказ, вы все понятно приказали, я ничего… Не ругайте меня, господин Дамло! Я…

– Ты?.. – сказал Дамло.

– Я понял, что нельзя впускать, но вы… Господин Дамло, не сердитесь, вы не сказали, можно ли выпускать!

Дамло уронил жестянку на себя и подскочил, чтоб пиво не испортило мундира. Постовой помертвел.

– С ума сошел, парень? – Дамло захохотал – Так что: ты его впустил, но не выпустил?

– Кого? – хлопая глазами, спросил постовой.

– А кого же еще – газетчика из "Сплетницы"!

– Нет, – сказал постовой, – что мне – жить надоело? Вы бы сразу узнали, что нарушен приказ, я не хотел… Но вы всегда все узнаете… Вы гордость полиции, господин Дамло, мне ужасно перед вами совестно! Я не его, господин Дамло, его я сразу выпустил. А этот стучится, стучится, я ему говорю: не положено, он опять…

– Кто стучится? – спросил сбитый с толку Дамло.

– Да жилец, – ответил постовой. – Постоялец!

– Из какого номера?

– Из того, где мой пост, остальные меня не касаются!

– Постоялец?

– Так точно!

– Но ты его не впускал?

– Никак нет!

– Откуда же он взялся?

– Не могу знать!

– Почему газетчик его не видел?

– Постоялец говорит: спрятался в шкафу. Не успел одеться, голый был, совестно!

– А как ты за пивом пошел, не доложив? Запер его? Постовой судорожно сглотнул слюну.

– Он тут, в коридорчике дожидается… С собой привел. Я ему говорю: если господин Дамло разрешит, я, вас Выпущу, нет – не обижайтесь, больше не проситесь!.. Вместо за пивом сходили.

– Ну-ка выгляни! – приказал Дамло. – Еще тут? Введи!

Постовой открыл дверь. Вошел человек в очках и рыбацкой обвисшей шляпепке. Так, приезжий, конечно. Но где-то Дамло его видел…

– Надрызгались, – определил Дамло, – и заблудились, Стыдно? Как проникли в номер?

– Он спал, – отвечал задержанный ясным слабым голосом, – я не хотел будить, обошел. Была ночь…

– В каком номере проживаете сами?

– В триста девятнадцатом!

– Ошибаетесь!

– Нет ошибки Вот. – Он показал цифры, написанные на шляпе шариковой ручкой.

– Что?! – взвился Дамло. – Уже поселили? Пустых номеров у них мало! Мешать следствию!.. – Он схватил телефонную трубку.

– Надоел! – сказал задержанный постовому, указывая на Дамло. – Прошу объяснить дураку: второй день там живу.

Постовой чуть не рухнул. Дамло, пропустив оскорбление мимо ушей, уронил трубку.

– Что?! – сказал он. – Вы хотите сказать: вы тот самый.., гм.

– Я тот самый, гм, – отвечал собеседник, и тут Дамло увидел, что вроде бы так оно и есть, хотя очки и шляпенка здорово изменили внешность. Но нет, подобного не бывает, нигде не указано, следует прекратить!

– Документы! – потребовал он.

Ему ответили недоуменным взглядом.

Строго засопев, Дамло отворил дверцу сейфа – убедиться, что хотя бы изъятое находится на месте. Книга была там. Предъявить для опознания? Он протянул было руку, но тут же отдернул ее. "Свихнулся я, что ли? – подумал он, и эта мысль даже его успокоила. – Если свихнулся, то мне все равно, не понесу ответственности… А не свихнулся, так выкручусь, соображу…" Он вытащил из сейфа книжку.

Задержанный встрепенулся:

– Отдайте!

– Ваша?

– Моя!

"А что? – продолжал Дамло размышлять. – В Библии почище случаи запротоколированы, хоть и не по форме, однако слово божие… Теперь взять этого субчика. Если он вправду помер, что официально удостоверено, имеется документ, то он лежит сейчас в морге с целью быть похороненным по христианскому обряду. Так какого лешего он тогда тут вертится? А если их все-таки двое: один тут, другой там? Сходство ничего не значит. С Эстеффаном состояли в предварительном сговоре… Зачем? Как говорится в газете, "г-ну Дамло предстоит раскусить очень крепкий орешек". Ничего, следствие установит!" – Одна шайка, – вслух сказал он. – Пошли! Задержанный в недоумении повиновался. Перед камерой Дамло чуть помешкал, выбирая ключ из связки, отпер дверь.

– Прошу!

– Зачем?

– Вы арестованы!

– Груб и глуп, – сказал задержанный. – Его я уважал, слушался, – он указал на постового, – вас не буду. Так-перетак, отдайте книгу, я уйду!

– Веди! – приказал Дамло постовому. Запер дверь. Прислушался, не начнет ли арестованный буянить, чтобы сразу пресечь. Но в коридорчике было тихо. Лишь за дверью камеры г-на Эстеффана слышалось кроткое бормотание. "Птички в клетке!" – умиленно подумал Дамло. Звеня ключами, вернулся вместе с постовым в свой кабинет.

– Как ты там? – сочувственно спросил он постового. – Газетчиков пруд пруди понаехало? Не загрызли тебя?

– Никак нет! – бодро доложил постовой. – Газетчиков пет и не будет! Не пропускают к нам никого!

– По чьему указанию?

– Чрезвычайное положение, господин Дамло! Разве не знаете? Было же сообщение!

Дамло выгреб из корзины газету, расправил.

– Где? Покажи! – По радио передавали…

– Ничего себе! – сказал Дамло. – Марш на пост! С минуту он просидел молча. Потом, с отвращением покосившись на пиво, налил теплой воды из графина, жадно выпил. Подошел к оконной решетке, толкнул раму, выдохнул казенный воздух, глотнул свежего, уличного. Короткий ливень кончился, опять подступала жара.

– Жабры бы, – с тоской сказал Дамло. – Жабры бы – и в воду!

Вернулся к столу, вырезал из газеты статью о происшествии в гостинице и отдельно напечатанную заметку про загадочный гипнотический сеанс в аптеке г-на Эстеффана.

Этого он не понял, буркнул только:

– Опять Эстеффан! Допрыгается!.. О дальнейших приключениях репортера – на пятом этаже – в газете ничего напечатано не было.

Дамло сложил вырезки в папку, швырнул ее на полку для пива, запер сейф, надвинул каску и направился в городской морг.

– Сограждане, друзья и пациенты, судный день приближается! Имеющий уши да слышит! – взывал из окошка г-н Эстеффан, звеня оковами. Голос его не годился для проповеди – неприятного тембра, что возмещалось пронзительностью, но слушатели прибывали. Приезд супруги г-на президента – событие, можно сказать, историческое – волновал теперь разве что одного мэра, которому это было положено по должности. До того ли, когда убитый в гостинице человек мало что воскрес, но еще и удрал, а по городу шмыгают таинственные личности, которые всех гипнотизируют, подслушивают мысли, и вообще черт знает что делается! В слухах рождались леденящие кровь подробности, но хватило бы и основы. Почва была взрыхлена, час сеятеля настал. Семена из окошка кутузки падали во взбаламученные души и расцветали в них диким цветом. Обращение г-на аптекаря пришлось весьма кстати, отсюда и явился чудовищный успех его проповеди, коему задним числом удивлялись.