Борис Гайдук - Третья Мировая Игра

А немец тем временем с мячом к Москве катится. В стане князя Суроцкого неспокойно, твердости в рядах нет. Некоторые из игроков, что на подмогу шли, потихоньку по домам расходятся или нарочно в пути задерживаются, чтобы от немца кренделей не схлопотать и в поражении позора не делить.

Тут и вовсе народ забурлил. На государя все оглядываются, чтобы тот, наконец, или главного тренера назначил, или сам на коня садился и в поле выезжал. Такое иногда бывало, и у нас, и за границей, чтобы сам правитель государства командой руководил, только за границей с пользой, а у нас чаще всего с конфузом. К тому же нынешний царь еще молод и нравом слишком мягок. Медлит, советуется с Думой, с князьями, зовет к себе на аудиенцию разных тренеров и игровых теоретиков.

Что будет — никто не знает. Раздрай какой-то, смутное время. Наши мужики тоже все унылые ходят, злятся, ругаются. Зритель, он ведь тоже к игре страсть имеет. Для него же, в конце концов, игра играется, для зрителя, а не только для тренеров и игроков.

В начале марта Васька на свой день рождения позвал. Васька у нас нелюдим, кое-кто его даже за дурачка держит, поэтому гостей у него собралось немного. Я, еще пара соседних ребят и Маринка, невеста его, с которой они к совершеннолетию пожениться договорились.

Выпили рябиновой, посидели. Васька сам не свой, весь праздник молчал, так что всем неловко стало, а за чаем и говорит:

— Я заявку в игровой комиссариат подал. Ходят слухи, что большая замена готовится. Может, хоть сейчас возьмут?

Марина только руками всплеснула.

— Опять?

А ведь как раз сейчас могут и взять. Многих игроков немцы у Смоленска помяли, пограничный отряд, считай, наполовину из игры выбыл. Некоторых тренеры сами за нерадивость и трусость отчислили. А кое-кто и форму с себя тайком снял. Когда мяч к воротам катится, из команды вся шушера, что кривыми путями в игроки попала, живо разбегается.

— И когда ответ будет?

— Через две недели.

Это слишком поздно. Под Москвой все уже решится. Две недели немцы Ваську ждать не станут. Либо гол нам закатят, либо отобьемся и свою атаку начнем.

— Эх, Васька, игрецкая ты душа! Ну давай, что ли, выпьем, чтобы тебя поскорей в команду взяли!

Налили, чокнулись. Вася полный стакан опрокинул, хотя вообще пьет мало.

— На кого же хозяйство оставишь, отца больного? — Маринка осторожно спрашивает. Про себя ни слова.

Васька нахмурился.

— В аренду на два года свой надел отдам. И жалованье полностью присылать буду. Хорошие игроки много денег получают. А через два года Вовка подрастет, справится. И Мишка вон, тоже при случае подсобит.

— Хорошие игроки, оно, конечно, много получают. Только в хорошие еще выйти надо.

— Выйду, не беспокойся.

А ведь действительно выйдет. Землю рыть будет, а своего добьется.

— Я тоже помогать буду, — Маринка глаза опускает.

— Тем более…

Я, конечно, тоже покивал согласно. Что ни случится, Ваську не брошу. Хоть бы и вправду взяли его. Но мне уже и не верилось. Столько раз отказали, что теперь просто из упрямства чиновного не возьмут.

Но в этот раз я ошибся.

На следующий же день нагрянула из райцентра очередная черная весть.

Немцы перед самой позицией князя Суроцкого всей армией дружно взяли влево. Князь сместился было за ними, уже и первые игроки лбами столкнулись, и тут фон Кройф неожиданно на правый фланг мяч перевел. Бросил в игру большой отряд нападающих, и они к ночи того же дня на сто пятьдесят километров в юго-восточном направлении мяч протащили. Вот где оно, классное мастерство, вот она, хваленая немецкая молниеносная игра! А тут отряд фельдтренера Карла Хесслера, восемьсот свежих игроков, как будто из-под земли вынырнул, мяч подхватил и — вперед. А армия фон Кройфа на три отряда разделилась — и тоже к Москве, два по центру и один по левому краю. Поди, лови их теперь по одному. Так и сели все. Ясное дело — пропала игра.

Только одно хорошо получилось — прямо по нашим землям немцы теперь мяч прокатят. Зашевелились наши зрители: еще бы — лет пятнадцать в этих краях живого мяча не видели, только на экране игру смотрим. В Европах зрителям хорошо живется, там страны маленькие, дороги хорошие, хоть каждую неделю туда-сюда разъезжай и настоящую игру смотри. А у нас, если к экрану в Калугу раз в месяц выберешься, и на том спасибо. Ладно, хоть на мяч поглядим, и то развлечение. Лучше бы нам, конечно, век такого развлечения не видать.

Тут и государственные дела со скрипом сдвинулись. Не до жиру, не до местничества стало. Царь велел площади от смутьянов очистить, ввел в Москве комендантский час и назначил, наконец, главного тренера — Петра Мостового.

Чуднее тренера вовек государю не найти было, от отчаяния, видно, сподобился. Мостовой не то что не князь, вообще простого сословия человек. Его и по отчеству в жизни не звал никто, раньше только и звали «наш Петька», а последние годы про него и вовсе забывать стали. А в свое время был он игрок знаменитейший, на всю Европу известен был. Но играл больше не за свою команду, а за границей. Там и прославился. Во многих домах до сих пор картинки висят, на которых Петька испанский мяч в Вестминстерские ворота закатывает. Или уже за норвежцев в атаке на бельгийские ворота отличился. Лихой был полузащитник, бесшабашный, во всякую схватку лез. Против своих ему, слава богу, сыграть не довелось, этого ему бы вовек не простили. Когда в поле свое отыграл, выучился там же, за границей, на тренера, вернулся домой. Только здесь ему развернуться не дали. Знать против него как один человек выступила. Что это, дескать, песий сын будет у нас тренировать, нашу исконную игровую традицию иноземными кунштюками похабить? Петька поогрызался было, дошел даже до государя, батюшки нашего нынешнего царя, а тот возьми да и помри. В суматохе престолонаследия Мостового отодвинули, затерли, а к новому государю, тогда еще совсем юному, его и вовсе не подпустили.

И вот на тебе — главный тренер всей команды. В такой тревожный час.

Стали наши зрители на игру собираться. Через два дня, если фон Кройф чего нового не выкинет, должны они низинкой, в аккурат между Вельяминовым и райцентром пройти. Как тут не посмотреть, прямо под носом немцы мяч проведут, будет что потом детишкам рассказать. Все ворчали, охали, но идти намеревались — как такое пропустишь. И я засобирался, Ваську позвал. А тот ни в какую.

— Не пойду! — говорит. — Больно мне на наш позор смотреть!

Ну и что, что позор. В первый раз, что ли? Гол забьют — игре конец. Через полгода или год Игровой союз нового противника по жребию назначит. Может, полегче кто попадется, тогда и выиграем. Игра есть игра. А Васька — ни в какую:

— Не пойду. И рассказов ваших про немцев слушать не буду! Ну вас всех!