Макс Сысоев - Странники

— Если вы, — сказал Кузьма Николаевич, — хоть чуть-чуть представляете, как эволюция средств производства связана с социальной организацией, вы сразу увидите, что у нас есть все экономические предпосылки для создания средневекового феодального общества. Глядите: производство разрушено, и восстановить его уже невозможно. Кланы ничего не производят. Вещи они используют лишь те, которые остались от постиндустриального общества, а продукты — что очень важно — получают из деревни. За эти продукты колдуны помогают крестьянам бороться с экологическими проблемами. Но если мы создадим город, баланс нарушится. Город станет средоточием силы, он сможет отнимать у деревни продукты и ничего не давать взамен — то есть будет как в средневековье. Мы этого допустить не можем. Не потому, что будет неэтично, а потому, что в таком случае история пойдёт по кругу. Для нашей идеи это смерти подобно.

— Абсолютно ясно, — сказал Кузьма Николаевич, — что первый же безыдейный правитель нашей будущей колдовской твердыни провозгласит себя императором всея Подмосковья, и превратит Город в гигантского паразита, в разбойничий вертеп. Очевидно и то, что многие из народа поддержат этого императора, поскольку при таком раскладе делать они будут меньше, а получать больше, да вдобавок смогут заниматься насилием. Вот, кстати, и иллюзия прогресса: подчинить окрестные земли. Это для того чтобы понять, где находится истинный прогресс, нужен большой интеллект, — а иллюзии умели придумывать ещё в глубокой древности заштатные царьки диких племён. Завоевать соседнее племя — чем плохо? Всё понятно и просто. В двадцатые годы прошлого века была похожая ситуация. Люди овладели колдовством, и создалась угроза, что колдуны поработят всё остальное человечество. Однако быстро были созданы Стражи, а следом — Святая Инквизиция и Фиолетовый Корпус, и деятельность колдунов удалось взять под контроль. Теперь же никаких контролирующих организаций нет. Спрашивается: как нам не поработить человечество?

— Не представляю, — честно признался я. — Мне кажется, если есть все условия для наступления средневековья, то средневековье и наступит. Хотим мы или не хотим, а люди одичают, да и выше головы не прыгнешь. В Советском Союзе пытались прыгнуть из феодального общества прямо в социализм, минуя промежуточные ступени, — и пришли к полному краху.

— Ты прав, — сказал Кузьма Николаевич. — Не в наших силах миновать средневековье. Но мы можем сделать так, чтобы средневековье кончилось как можно скорее. История помыкает теми, кто не умеет думать, инертными массами. Только их отсталость можно оправдать какими-то экономическими предпосылками. Если же мы все будем мечтать об одном, мы сможем обуздать историю. Мы должны не растерять наши знания, наш громадный опыт, не допустить, чтобы люди начали мыслить, как в средние века. В кратчайший срок нам надо перейти на новый уровень развития. У нас для этого есть все возможности. Единственное, что может нам помешать, так это подлец, который добьётся власти и затормозит историю, потому что ему это покажется выгодным. Я вижу только один выход: наш город должен контролировать сам себя. Мы должны создать обратную связь, чтобы не только правитель мог творить с народом что захочет, но и чтобы народ мог в случае чего что-нибудь сделать с правителем. Например, напомнить ему об идее, когда он решит о ней забыть. Шепнуть о прогрессе, если ему вздумается вернуться в средние века. И утопить в помойной яме, коль скоро правитель этот наши напоминания и нашёптывания не услышит. Как эта обратная связь будет устроена, я сейчас рассказывать не стану — об этом подробно написано во многих научных трудах, которые у нас собраны; изложенная в них теория отлично показала себя на практике в той же Дальневосточной Республике. Я хочу сказать лишь, что, поскольку все действия правителя напрямую касаются простых людей, то простые люди, соответственно, должны иметь право контролировать то, что их касается. Мы это право пропишем в нашей будущей конституции (или что там у нас будет). Мы создадим специальные органы, которые будут заниматься контролем власти. Но вот в чём дело: сразу это не заработает. Люди должны, во-первых, ощутить свои права и свою ответственность, а во-вторых, иметь хоть чуть-чуть разумения, чтобы понимать, какие действия правителя для них вредны, а какие полезны. Грубо говоря, отличать правду ото лжи, прогресс от иллюзий прогресса. Всю историю человечества таких людей было ничтожно мало, чтобы вовремя и в нужном направлении менять мир, как мало в океане атомов дейтерия и трития, чтобы запустить цепную реакцию термоядерного синтеза и взорвать нашу планету ко всем чертям. Наша же задача, как может помнить кто-то из вас, заключается в том, чтобы повысить число людей, умеющих учиться и учить, до критической отметки, после которой уже можно будет не волноваться, что наши дети отупеют или научатся чему-то не тому. Словом, наша задача запустить цепную реакцию мудрости и взорвать нашу планету интеллектуально.

— Однако, — произнёс Учитель, — до цепной реакции мудрости ещё очень и очень далеко, а потому многие в нашем городе не будут хорошо понимать, к чему мы стремимся. Чтобы научить каким-то азам наших идей хоть пять-шесть тысяч человек, Учителей у нас не хватит, а значит, процесс образования растянется на несколько поколений. В этот период наш город будет особенно уязвим. Необразованные люди если и разделяют какую-то идею, то только на уровне веры. Они верят в неё, но понять не могут, как верили в коммунизм в начале двадцатого века. Скоты, которые решат устроить термидор, воспользуются этим. Даже если мы создадим систему, при которой народ сможет контролировать власть, всегда есть большая вероятность, что люди этой системой не захотят воспользоваться. Будут лениться, или побоятся, или решат, что вожди недостаточно далеко отошли от наших идеалов, чтобы отстранять их от власти. А власть тем временем потихоньку отойдёт от политики просвещения, и цепную реакцию мудрости готовить перестанет. И вот, чтобы не прозевать момент невозврата, после которого произвол уже не остановить, нам надо напичкать город семенами революции.

Снаружи раздался пронзительный девичий хохот, но Кузьма Николаевич не обратил на него внимания. Он сделал паузу, чтобы мы осмыслили сказанное, и продолжал:

— Семенами революции будет не партия, не секта, не тайная полиция. Семенами революции будут люди, которые мирно живут и учат других людей. Учителя, которыми сделается большинство моих Учеников. У них не будет никакой организации, никаких собраний. Их действия никак не будут координироваться. Но все они будут делать одно дело — по тому принципу, по которому делаем одно дело мы и кланы на востоке. Мы их не знаем и мы ни о чём с ними не договаривались уже много десятков лет, однако наша совместная деятельность не нарушается и даёт ощутимые результаты.