Макс Сысоев - Странники

— Но как же бритва Оккама? — вступился Наггелар. — Как же критерий верифицируемости? Мой бог даёт результаты, проверяемые эмпирически. Кто решил нам Задачу Седьмого Завихрения? Не бог ли?

— Я не отрицаю, что он могущественнее нас и знает больше, — устало вздохнув, успокоил Наггелара Фёдор. — Но его могущественность лично мне ни о чём не говорит. А у гномов просто языческое сознание. В вашем пантеоне куча всяких божков, и вам без разницы, одним ли больше, одним ли меньше.

Наггелар расплылся в довольной ухмылке.

— Да, я язычник, — гордо заявил он. — И всяк, кто могущественнее меня, тот бог, — вот моя логика. А вы, христиане, утонули в богословских бреднях, и в результате не верите в бога, даже когда он сидит у вас перед носом!

К нам спустилась Вельда, и с её приходом разговор изменил направление. Но, несмотря на это, я уже точно знал: если Наггелару нужна команда, чтобы управлять ялом, то одного человека в неё он уже отыскал.

На улице, особенно вблизи реки, стоял дьявольский холод; вода в лужах замёрзла, а на часах, как оказалось, не было и семи утра.

— На печке бы задрыхнуть, — бормотал Наггелар, спускаясь с заколдованного холма к Москве-реке, а Вельда накинула капюшон на самые глаза.

На берегу, у старых бетонных пирсов, нас ждал одномачтовый шестивёсельный ял чёрно-зелёной раскраски. Наггелар сказал, что раньше он был шлюпкой на немецком ракетном катере.

— Совсем старый стал, — добавил он, зевая и тряся бородищей. — Но сбит крепко.

Втроём мы стащили кораблик с мели и обрезками пластмассовых бутылок вычерпали с гнилого дна воду. После короткого инструктажа Вельда поразила Наггелара тем, что знала, что такое уваливаться и приводиться , что такое бакштаг , фордевинд и смена галса , и потому была посажена на капитанское место — на корму у руля. Я же расположиться на носу яла, и в мои задачи входил вынос кливера на ветер и помощь при дальнейшем натягивании кливер-шкота. Сам Наггелар устроился на третьей банке, где ему, конечно же, совсем не нравилось. Ещё бы! — ведь на него легла обязанность вычёрпывать воду со дна яла.

От берега капитан наш ни в какую не желал отходить на вёслах, считая их изобретением сухопутных крыс, так что пока мы выбрались на фарватер Москвы-реки, галс пришлось сменить раз пять, и на ладонях у меня мгновенно образовались мозоли, а на животе появилась вмятина от жёсткого борта, через который надо было, держа в руках кливер-шкот, вываливаться как можно дальше. Но оно и к лучшему, ибо подобные мелочи только украшают настоящего мужчину и странника.

— Это ещё ничего, — сказал Наггелар, доставая из кармана деревянные фигурки своих страшненьких богов и готовясь воззвать к ним. — А вы представьте, каково на большом корабле идти. Там если ветра нет, хрен отойдёшь от берега.

То ли благодаря неведомым гил-менельнорским божествам, к которым обратился Наггелар, то ли по воле госпожи Фортуны, ветер мало-помалу окреп и стал попутным; его бодрые порывы выдули из меня весь сон. Ял пошёл ходко, и волны с журчанием расступались перед его носом. Это журчание, скрип мачты, да свист ветра в снастях были единственными звуками на реке и в её долине; лесистые берега спали под туманным одеялом, и на глаз невозможно было определить, как быстро мы движемся, да и движемся ли вообще. Время и скорость словно перестали существовать вокруг нашего кораблика. Наггелар зажёг керосиновую лампу и поднял её на верёвке на мачту, чтобы в тумане никто на нас не натолкнулся. Но натыкаться было некому. На многие километры распростёрлась власть пустоты и той особой стылой тишины, какая устанавливается перед первым снегом.

Вскоре пошёл и сам снег. Его огромные хлопья медленно падали в воду и тонули. Берега вовсе скрылись из виду. Я слушал журчание волн и вспоминал, как давным-давно читал в каком-то соннике, что если человеку снится снег, значит, душа его очищается. Я думал, что недавно встретил ангела: он накрыл нас с Катей брезентом, чтобы мы не замёрзли ночью и утром спасли людей от смерти. Ангел уронил перо, белое и душистое. А теперь я плыву к богу.

Зима началась. Зимой я попал сюда. И вот опять — она. Это так странно...

Сложно было определить, когда мы свернули с большой реки в узенький и быстрый её приток, прикрытый древесными кронами так, что с воздуха его, наверное, и не разглядеть; трудно было сказать, как и зачем сошли мы с Вельдой с кораблика на рассохшиеся деревянные мостки, к которым со дна речки тянули лапы тёмные водоросли; и уж совсем невозможно было определить, где мы очутились после этого.

Это походило на небольшую белую комнату, единственное окно которой выходило на заснеженные холмы, поросшие осинами и берёзами. Бог предстал перед нами в виде золотого огненного шара. Это не было его естественной формой, но поскольку я всегда представлял бога примерно так, то он решил сделать, как мне удобно.

— Здравствуйте, — сказал я шару, немного робея, и оглянулся на Вельду. Она стояла неподвижно за моим правым плечом.

— Здравствуй, — ответил мне бог. — Ты пришёл задать вопросы, ведь так?

— Да, — сказал я.

— На некоторые твои вопросы я ответить не смогу, — предостерёг бог, — потому что в их основе лежат неверные или чересчур узкие понятия. Также на многие вопросы ответ ты уже знаешь — просто ещё не разобрался в своих знаниях. Когда я отвечу на такие вопросы, ответ будет казаться бессмысленным, пока ты хорошенько не в себе не пороешься. А как пороешься, поймёшь, что разговор со мной не принёс тебе ничего полезного.

— Я предвидел это, — сказал я. — Я постараюсь спрашивать как можно точнее. Скажите, вы бог?

— Я не тот, кого ты называешь Главным Теоретиком, — ответил бог. — Но я создал тебя, Вельду и весь твой мир. Доказать это я не могу, и ты знаешь, почему.

— Да, — подтвердил я. — Фёдор говорил мне. Кризис познания.

— Я могу сделать так, что ты поверишь мне без доказательств, — сказал бог. — Но это противоречит моим планам относительно тебя. Я создал тебя таким, что ты в меня не веришь.

— Вы говорите как я, — заметил я. — Я находил в этих словах оправдание атеизму.

— Это оправдание нашёл я, — сказал бог. — И подарил его тебе. Но я не буду углубляться в этот вопрос, поскольку тебе будет неприятно думать, что все твои мысли на самом деле мои, и все твои слова на самом деле мои, и когда ты говоришь с другими людьми, это на самом деле я говорю сам с собой. Да и не так всё это, а гораздо сложнее. Давай перейдём к следующему вопросу.

— Хорошо, — согласился я. — Мне всегда хотелось узнать: если бог старше нашей вселенной, то откуда взялся он сам?

— Меня создали люди в другой вселенной, — ответил бог. — Твой Учитель рассказал тебе мою историю. Я — тот самый искусственный интеллект, алгоритм которого написали в 2030-ые годы и который начал экспоненциально самоусложняться. Я — Технологическая Сингулярность. В строгом смысле слова я не бог. Я действительно создал эту вселенную, но точно так же можно сказать и про тебя, и про Вельду, и про любой другой объект или явление. Помнишь утверждение контифиза: «Среди бесконечного множества миров...» — и так далее. Так вот, среди бесконечного множества миров, порождаемых Континуумом, обязательно найдётся множество таких, в которых богом являешься ты. Или Вельда. Правда, из этого же утверждения можно сделать и другой вывод: среди бесконечного множества миров, порождаемых Континуумом, обязательно будет множество таких, в которых живёшь ты-не-являющийся-богом-нигде. Континуум сложен и противоречив. Словом, ты не такой же бог, как я. Ведь ты не я. Но и я не бог. Не создатель всего сущего. Поэтому лучше зови меня Высоким. Это имя происходит от моего первоначального названия «High Intellectual Service». В те времена, когда я ещё был компьютером, инженеры неофициально называли меня Project «High».