Станислав Гагарин - Вечный Жид

Пытался Станислав Гагарин завести на этот счет л ю б о в ь с Николаем Николаевичем Умеренковым, издателем из славного города Иваново, но уже мог с очевидностью утверждать, что дело сие выгорит, и пока оставалось ему дивиться, как беспомощны в коммерческих раскладках, не видят собственной выгоды предприниматели патриотического толка, зато как лихо загребают незаработанное честным трудом жулики и спекулянты.

Между тем, почтенный учитель Кун поднимался на второй этаж, и Станислав Гагарин поспешил ему навстречу. Он миновал приемную, где сидели Ирочка Джахуа и Лена Баулина, беженки из города Сухуми, а также Галина Демушкина и Людмила Макагон, предводительствуемые начальницей отдела распространения Надеждой Викторовной Бубновой, открыл дверь с зеленым стеклом в коридор и крепко пожал руку Кун-фу, оказавшемуся едва ли не за дверью.

— Случилось что? — спросил Станислав Гагарин молодого китайца, но Конфуций молча пожал плечами.

— Хорошо… Подождите меня в машине.

Председатель возвратился в кабинет и быстро облачился в джинсовую телогрейку, затем закрыл к е й с, провел рукой по волосам Тани Павловой, будто прощался.

«А что, — со спокойной грустью подумал Станислав Гагарин, — из поездки с пророком можно и не вернуться…»

Дима Королев по-собачьи преданными глазами — было в его взгляде нечто неосмысленное — вопросительно смотрел на Папу Стива, но сочинитель отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал он Королеву, явно просившемуся на боевую прогулку, — поработай в офисе. У тебя до черта районных газет, которым ты не выслал до сих пор нашу с тобой беседу…

Дима Королев согласно закивал, решительно придвинул к себе стопку писем и рекламных проспектов, Геннадий Иванович бодро бросил «Ни пуха», и Станислав Гагарин вышел.

Мы уже предупреждали читателя, что роман «Вечный Жид» как бы продолжает сюжетную линию «Вторжения».

Но это действительно к а к б ы.

Если и есть между ними общее, то оно в том, что в «Вечном Жиде» снова действуют Иосиф Виссарионович и писатель Станислав Гагарин.

Конечно, сюжетообразующим фактором романа, как и во «Вторжении», в «Вечном Жиде» является издательская деятельность писателя в Смутное Время и, разумеется, его л и ч н о е участие в реальных событиях, которые имели место быть с 22 апреля 1992 года по 23 февраля 1993 года.

Вот и все, что роднит оба романа. И когда сочинитель пытается удержать героев в рамках разворачивающегося сюжета, ему зачастую сие не удается. Более того, пророки, которых с помощью Агасфера он вызвал в Россию из прошлого, не хотят покоряться его авторской воле и совершают непредсказуемые поступки, подобные лихому прыжку Мартина Лютера через восьмиконечную звезду Соломона.

Именно в описанном выше ключе размышлял Станислав Гагарин, когда черная в о л г а, ведомая молодым китайцем, вывернула на Можайское шоссе и помчалась, пронизывая с п а л ь н ы е кварталы Одинцова, в сторону Москвы.

В районе Баковки, станции Белорусской железной дороги, где размещалась фабрика резиновых изделий, известных в с е с о ю з н о, сочинитель подумал, что невежливо так долго молчать, как бы игнорируя за ради писательских размышлений тактичного и почтенного учителя Куна, и Станислав Гагарин, наклонившись по диагонали к водителю, спросил:

— Протрубили сбор в Астраханском? Есть серьезные новости, дружище Кун-фу?

— Серьезнее не бывает, — вежливо улыбнулся, поворотясь на мгновение к писателю, создатель учения о традициях. — Окончательно выяснили, что история с фугасом — блеф. Это раз. Объект ушел из-под выстрела. Это два. Заговорщики переизбрали кандидата в жертву. Это три. Достаточно?

— Вполне, — сказал Станислав Гагарин. — Но дату покушения оставили прежней?

— Дата прежняя, — сказал Конфуций. — Двадцать третьего февраля, на том же, увы, месте.

— Тогда ладно… Хоть какая определенность в нашей донельзя бестолковой действительности. И кого теперь собираются ухайдакать, если в с е н а р о д н о любимый дал дёру из Кремля?

Ответа Станислав Гагарин не дождался.

Почтенный учитель Кун резко вывернул руль, чудом избежав столкновения с высоким четырехосным грузовиком, заехавшим на встречную полосу. Сочинителя бросило на переднее сиденье, а правые колеса их автомобиля опасно зависли над придорожной канавой, забитой снегом.

Снег и спружинил непредвиденный выброс за пределы полотна, позволил Конфуцию вернуть машину в прежнее место, и времени ушло на подобный маневр куда меньше, нежели потребно, чтоб прочитать эти строки.

— Какого фуя!? — в сердцах воскликнул Станислав Гагарин, умащиваясь на сиденье и тревожно оглядывая дорогу. — Кретин проклятый…

Последнее относилось, разумеется, к водителю грузовика, его борт в смертельной близости промчался рядом с черной в о л г о й.

— Анатолия Чубайса Хасбулат схватил за я й с а, — непонятно ответил сквозь зубы Кун-фу.

Он резко увеличил скорость, и машина, будто подстегнутая бичом, понеслась к развилке, где сходились Можайское и Минское шоссе.

Бетонную развязку почтенный учитель Кун прошел в мгновение ока. Но когда черная в о л г а вывернула на широкую полосу заледенелого асфальта, убегающего к Москве, и помчалась по нему, мягко припадая к подстилающей поверхности, рядом неожиданно возник коричневый и горбатенький н и с с а н-п а т р у л ь, явно пытающийся оттеснить Станислава Гагарина и Конфуция на обочину.

Теперь сочинитель окончательно сообразил, что началась новая охота л о м е х у з о в, то ли на молодого китайца, то ли на неугомонного письме́нника, без разницы. Теперь оба пророка не существовали порознь. Сродненные общей целью, а в данное время и замкнутым пространством, находящиеся в чреве надежной машины, они и спастись, и погибнуть могли только сообща.

— У Анатолия Чубайса на съезде вырезали я й с а, — вновь н е п о н я т н о едва ли не пропел основатель славного этического учения и крикнул — Держитесь, Папа Стив!

Тут он резко затормозил, коричневый н и с с а н-п а т р у л ь ушел вперед, а черный автомобиль резко свернул направо.

«Это же поворот на Немчиново, — подумал Станислав Гагарин. — Сюда мы свернули, когда с товарищем Сталиным уходили от г а и ш н и к а Ряховского, хрен бы ему, Ряховскому, куда-нибудь, чтоб голова не качалась…»

— Оторвались? — спросил он, переводя дух, у молодого китайца.

Почтенный учитель Кун не ответил.

Седовласый джентльмен ухмыльнулся.

— Если в первооснове, то идея сия принадлежит мне, дорогой Михаил, — сказал он, произнеся имя молодого собеседника по-русски. — Разумеется, ее от альфы до омеги потрясли в политологических лабораториях и специальных университетах, проиграли на современнейших компьютерных системах. И высокие лбы, и машины дали общий аргументированный ответ: Лицо убирать рано, этот уже непопулярный, увы, популист в состоянии еще послужить Нашему Делу.