Станислав Гагарин - Вечный Жид

Раздражало и то, что никак не удавалось прижать х в о с т ы Федотовой и головорезам Павленко с Панковой. Последняя такой скандал учинила в Электростали, что директор типографии Король разъярился. Не будем, мол, работать ни с теми, ни с этими. Пришлось писателю мчаться туда, улещивать Степана Ивановича, выслушивать его незаслуженные упреки, сносить удары по самолюбию, подвергаться унижению…

А что делать?

Книги из разворованного экс-полковником Павленко склада в Звенигороде продавались по всей Москве, о чем постоянно докладывали Станиславу Гагарину, повергая его в стрессовое состояние.

А как он мог противостоять наглым преступным действиям беспредельщиков?

Написали заявление о сих фактах начальнику Одинцовского УВД Глушко, а тот возьми и поручи расследование… Емельянову. Да-да! Тому самому Юрию Семеновичу, который весною так ловко п о т р а ф и л Федотовой, не допустив к выигранному Станиславом Гагариным в арбитражном суде имуществу судебных исполнителей.

В довершение ко всему Павленко угнал со стоянки новую «Волгу», которая теперь, после того как Российский арбитраж лишил банду Федотовой правопреемства, принадлежала вновь возникшему объединению «Отечество» с председателем Гагариным во главе.

Закон был на стороне писателя, а вот добиться его исполнения Станислав Гагарин не мог, хотя и общался с представителями высших космических сил. Но в самом деле — не просить же ему Агасфера или товарища Сталина наказать Федотову?! Это равносильно тому, как гигантским космическим прессом давить вшей и гнид в обывательской одежонке.

Не сомасштабно, калибр не сопоставимый…

Конечно, если б бросил сочинитель дела, не готовил бы новые книги к изданию, не давал бы интервью, чтоб расширить подписку, не мотался бы к Королю — иначе выгонит из плана! — не сколачивал бы отовсюду б а б к и, дабы продолжался процесс, не сочинял бы рецензий на будущие книги — надо заранее возбуждать интерес, да и сей роман бросил бы писать, а навалился сам на преступников, их песенка давно была бы спета и сидели бы они, зэки-голубчики, в разных камерах.

Но Станислав Гагарин жил и работал для будущего, а прошлое хватало его за ноги, мешало двигаться вперед.

Как тут не проклясть еще раз Федотову и Павленко, Литинского и Панкову, других алчных отщепенцев и не пожелать им невероятных бед и несчастий, хотя бы на бумаге безжалостно расправиться с презренными существами.

Написав эти строки, Станислав Гагарин, взглянул на часы — без десяти минут два уже воскресного дня 29 ноября 1992 года, пора и обедать — вздохнул и подумал, что, видимо, не по-христиански он поступает, ежели и не помышляет о прощении, а токмо одержим местью без меры и не избудет эта месть, никогда не простит он мерзавкам и мерзавцам, кои останутся для него сосудами зла навсегда.

«Впрочем, я не христианин, — утешил себя Станислав Гагарин, — а те, кто поклонялись Яриле и Даждь-богу, умели мстить за поруганный Дом-Идею… И потому, я верю, что у меня будет возможность поговорить об этом с Иисусом. Великий Христос уважал людей крепких в вере. А месть — тоже вера».

Внимание Станислава Гагарина зацепилось за понятие Дом-Идея, которое возникло сейчас в его сознании, и о котором не возникало прежде никаких соображений.

Он подумал, что Идея «Отечества», которое он принялся выстраивать еще в Воениздате, замешанная на понятии большой с е м ь и единомышленников, и была тем духовным Домом, который он мечтал выстроить материально в течение жизни.

Материальный дом писателю построить так и не удалось. Может быть, когда-нибудь и удастся воздвигнуть ему некую сараюшку, но пока это так проблематично…

А вот Дом-Идею он принимался поднимать в небо уже несколько раз. Стены, по крайней мере, уже обозначались, порой ложились и стропила под крышу, потом все рушилось до фундамента, а из него, фундамента, и возникало вновь, потому как он, Станислав Гагарин, и есть фундамент, корень, если хотите, любого сооружения, военно-патриотичиского ли, литературного объединения или Товарищества Станислава Гагарина.

Основанием надо быть, этим, как его… б а з и с о м, а не облаком в штанах! Без разницы, в розовых или голубых…

В дверь позвонили.

Станислав Гагарин прервал бег паркеровского пера китайского происхождения по бумаге, прислушался. Не сразу вспомнил он, что в квартире находится один. Вера Васильевна поехала с Леной и Николаем в цирк, прихватив с собою старшего внука Льва.

Надо идти открывать… «Кого еще принесла нелегкая», — негостеприимно проворчал сочинитель, раздосадованный тем, что его оторвали от работы над романом «Вечный Жид».

За дверью стоял Эльхан Байрамов, молодой друг писателя, который ведал в Товариществе отделом информации.

— Заходи, Алик… Что-нибудь стряслось? — приветствовал гостя Станислав Гагарин, с тоскою прикинув, что сегодня за письменный стол он вряд ли сядет.

— Проходи на кухню, чай будем пить, а я в кабинете сигареты возьму, — продолжал хозяин, отмахнувшись от слабо запротестовавшего вдруг Эльхана: я, дескать, на минутку, не хлопочите с чаем.

В кабинете сочинитель подержал в руке полуисписанный листок, шел он под номером сто шестьдесят первым, со вздохом положил на стопку ожидавшей его бумаги, достал из ящика письменного стола сигареты с ментолом «Belair» — подарок зятя — и вернулся в кухню.

Эльхана Байрамова там не было.

Цветочный базар у Белорусского вокзала был заполонен товаром, но цены к у с а л и с ь, продавцы стойко держали планку, монопольно уходили под высший уровень, предоставляя покупателям небогатый выбор альтернатив: да — нет. Либо ты облегчаешь кошелек на э н н у ю сумму, равную трехдневному, а то и больше, заработку, либо заработок остается с тобой, но и цветы, которыми мечтал порадовать любимую женщину или родного человека, пребывают у владельца кепки-аэродрома.

Закон свободного, мать его ети, рынка, фули тут поделаешь…

Станислав Гагарин и без цветов бы обошелся, но Вера Васильевна, зная что муж собирается в Москву, просила купить цветы — ладились к Воротниковым на день рождения главы семейства.

— Нужны генералу КГБ твои гвоздики или там розы, — ворчал сочинитель, который страсть как не любил ходить по базарам да еще и торговаться с южным народом.

Но пообещал заехать на Грузинский вал, если случится оказия проезжать мимоходом.

В тот день и оказия случилась, и м и м о х о д образовался… Остановил сочинитель автомобиль на обочине и сунулся в цветочные ряды.

Торговаться Станислав Гагарин умел, но больше для лицедейства, для игры старался, выгода шла у него на последнем месте, в балагурстве душу отвести, посостязаться в базарном красноречии — дело другое…