Станислав Гагарин - Вечный Жид

…Судьба не позволила им начать долгий путь в Варанаси. Гаутама и его ученики не успели сделать и двух сотен шагов, как среди стройных пальмовых стволов мелькнуло ч е р н о-ж е л т о е, затем исчезло, снова мелькнуло, и перед остолбеневшими путниками возник вдруг огромный тигр.

Тигр не пытался п о к а наброситься на Маудглаяну, Шарипутру и Шакья Муни, но и доброжелательным его назвать было нельзя.

«Испытываю ли я страх перед этой большой кошкой? — стараясь оставаться бесстрастным и невозмутимым, спросил себя Гаутама, удовлетворенно отметив, что бывшие агностики ведут себя достаточно отважно. — Надо постараться ничем не спровоцировать животное на агрессивные действия… Страха у меня нет, но ведь я столько тренировался! Но избавился ли я от страха вообще? Постой, постой! Ведь именно в этом стержневой смысл моего учения… Именно так!»

Перед мысленным взором Просветленного раскинулся во времени и пространстве теоретический расклад понятийного образа с т р а х а, от писаний римского поэта Стация, который в поэме «Фиванда» утверждал что «богов первым на земле создал страх», до утверждений основателя новой философской школы, преподавателя в Уральском университете Екатеринбурга Анатолия Гагарина, опубликовавшего недавно научную работу «Феноменология страха».

Тигр, меж тем, угрожающе зарычал, недвусмысленно оскалив желтые, внушительного размера клыки.

Шарипутра и Маудглаяна придвинулись к Учителю, и Гаутама остро почувствовал, как стремительно убывает их мужество.

— Я не боюсь тебя, — медленно произнес Шакья Муни, обращаясь к тигру, изо всех сил пытаясь произносить слова твердо, не дать голосу задрожать. — Да, не боюсь… Иди собственной дорогой, а нам не засти нашу. Она ведет в Варанаси, она ведет к храму…

Тигр перестал рычать, склонил голову, будто прислушиваясь к голосу Гаутамы.

«Страх выступает одной из основных экзистенциальных категорий власти со свободой, страданием и виной… Так считает молодой философ Анатолий Гагарин, — подумал Шакья Муни. — И хотя его к а р м а отстоит от нашего времени на двадцать пять веков, этот парень неплохо разобрался в существе проблемы страха. Впрочем, я сам вижу теперь в страхе суть собственного учения. Именно страх создал меня как Будду — Просветленного!»

— Ты уходи, — вслух проговорил он, — или дай нам уйти самим…

Осторожно поднял Гаутама ногу и ступил ею назад.

Тигр с любопытством смотрел на троицу первых на планете Земля буддистов.

«Известный русский буддолог Резенберг потом напишет обо мне, что главным центром собственного учения я сделал человека, его личность и самопознание, — мысленно усмехнулся бывший принц Сиддхартха. — Наверное, такое случится, ежели нас не съест сейчас эта кошка…»

Гаутама успел еще подумать о том, что с т р а х поселяется в душах, которыми завладело чувство з а в и с и м о с т и собственных личностей от природных сил, государственных институтов, социальных бурь и материальных благ.

Р а з о р в а н н о с т ь бытия — вот основа для страха!

Он отступил уже на два шага, ученики неуверенно следовали за Шакья Муни, копируя его движения. Когда число шагов достигло пяти, тигр вдруг равнодушно зевнул, прилег наземь и неуклюже стал ползти назад.

Это выглядело так смешно, что принц Гаутама едва не рассмеялся.

Над ползущим тигром в воздухе возник небольшой смерч. Он накрыл животное, полосатая кошка исчезла, и вместо Царя джунглей появилась банальнейшая пегая свинья.

Свинья не задержалась перед глазами Гаутамы и его учеников. Свинья растворилась, и продолжающий крутиться в воздухе смерч выбросил из неизвестного измерения зеленого крокодила.

Вид у крокодила был агрессивный. Рептилия разинула метровую пасть и сунулась было к оторопевшим буддистам, но смерч закрутил и эту опасную зверюгу, сменив ее на ухмыляющуюся обезьяну, о которой впоследствии Маудглаяна и Шарипутра говорили, что им являлся бог Хануман.

Для бога обезьяна была чересчур суетливой и вела себя развязно, если не сказать х у л и г а н с к и. Мало того, что она корчила непотребные рожи, неприличных жестов, которыми обезьяна приветствовала Шакья Муни, Маудглаяну и Шарипутру, было в ее арсенале выше меры.

Обезьяну сменила здоровенная кобра, и Гаутама понял, что Брахма показывает ему чьи-то к а р м ы — последовательные превращения существа, которое, видимо, будет иметь или имело и человеческое обличье.

«А может быть, сие и есть моя к а р м а? — успел подумать Шакья Муни, и вздрогнул от истового рычанья поджарого, со стройными ногами серебристо-белого жеребца. — Таким существом мне бы тоже хотелось стать…»

Жеребец нетерпеливо топнул раз и другой копытом, будто призывая неведомого седока, и уступил место, исчезнув в неугомонном смерче, странному человеку, облаченному в пятнистое одеяние, напомнившее Гаутаме причудливые узоры на теле юрких ящериц.

На человеке — носителе новой кармы — красовалась черная шапочка с неведомой для Просветленного эмблемой, ноги в высоких шнурованных ботинках, нижнюю часть лица обрамляла рыжая борода.

«Русский морской пехотинец? — удивился Гаутама. — К чему бы это…»

— Тебя прислал Брахма? — спросил он м о р п е х а, — Он позволяет нам идти дорогой, которая ведет к храму? Нас ждут в Варанаси…

— Нет, Просветленный, — ответил бородатый морской пехотинец. — Варанаси придется оставить на потом, принц Сиддхартха. Тебя приглашает к себе Вечный Жид. Дорога к храму пролегла через Россию…

Полагаясь на невидимый покров, которым обеспечил его Агасфер, Станислав Гагарин, тем не менее, знал о том, что физическая сущность его не исчезла. Инфракрасные датчики либо другие контрольные приборы, работающие на рентгеновском ли, радиолокационном ли принципе, обязательно засекут его самого, а также оружие, если таковое он прихватит с собой, направляясь пусть и в ипостаси Человека-Невидимки в интересное, но и опасное приключение.

Никто Станислава Гагарина в рискованное предприятие сие не втравливал — напросился.

Когда они вшестером — Агасфер, Христос и Магомет, примкнувшие недавно товарищ Сталин с Конфуцием и сопровождавший их сочинитель — собрались в Центральном доме литераторов и расположились в нижнем вестибюле, там проходил очередной вернисаж столь модного ныне авангарда, Вечный Жид сказал:

— Ну вот, теперь мы почти все вместе, товарищи…

— Почти? — переспросил Иосиф Виссарионович. — Ожидается подкрепление?

— Как вам сказать?! — задержался с ответом Фарст Кибел. — Конечно, мы справимся с возникшими трудностями и сами. Но пополним наши ряды для символического решения еще одной, духовной задачи, ее мы возлагаем на Станислава Семеновича, нашего хозяина. Готовы, партайгеноссе сочинитель?