Станислав Гагарин - Вечный Жид

— Слушай, — сказал он. — Леонид Коваль пишет: «Ваши книги пользуются огромным спросом и успехом, их нигде и никогда не найдешь в свободной продаже. Я обращаюсь к Вам и очень-очень прошу Вас, как исключение, выслать мне эти книги за любую цену наложенным платежом».

Редактируя роман, Галина Попова написала в этом месте на полях «Повтор».

— Но, Галочка, позволь, — не согласился Станислав Гагарин. — Это не я повторяюсь, это подлинный Коваль так пишет в письме, подтверждая готовность платить за мои книги любые деньги.

— Ладно уж, — вздохнула умница-редактор. — Роман ваш вообще ни на что не похожий… Бог с вами… Оставляйте!

— «Прошу Вас, очень прошу, — продолжал читать сочинитель, — не откажите! Я буду Вам очень и очень благодарен.

Желаю большой удачи. Всего доброго. Жду ответа. С уважением — Леонид Коваль».

— Зря куксишься по поводу якобы н е п р и з н а н и я, — сказала Вера Васильевна. — Тебе этого письма мало?

— Мало, — честно признался Станислав Гагарин. — Хочу чтоб меня прочитал каждый землянин, а когда на Марсе объявят русский язык средством межнационального общения народов Красной Планеты, то чтобы, значит, и на Марсе… Премий никаких марсианских не надо, а чтобы читали — хочется!

— Ладно, всепланетный письменник, — отмахнулась занятая готовкой жена. — Завтрак пока не поспел. Иди в кабинет и выдай пару строк, пока запал имеешь.

Станислав Гагарин вернулся к столу и вспомнил о стихах «Придет на помощь Русь». В сентябре нынешнего года он случайно увидел их среди бумаг и тут же, одиннадцатого числа, присочинил два четверостишия, которые разом осовременили его вирши.

Он выслал их Юрию Кириллову, львовскому соратнику и доброму помощнику фирмы, и тот, приехав в Москву по вызову Товарищества, привез украинский перевод, осуществленный тамошним поэтом Василем Мартыновым — «Прийде на допомогу Русь».

На пригляд автора романа «Вечный Жид» малороссийский вариант звучал вовсе неплохо:

Юрий Кириллов писал, что они с Василем рассылают перевод стихов московского письме́нника во все украинские газеты. И просил присылать еще — Мартынов с удовольствием на украинску мову переложит…

«А что, — подумал Станислав Гагарин, — стихи символические… Народам Советской Державы только и остается уповать на Русь, всегда приходящую к ним на помощь. Так было и так будет!»

Он сидел за кухонным столом и допивал вкусное какао, которым решила побаловать его жена, как вдруг из холла донесся характерный звонок междугороднего телефона.

— Наверное, Толик, — с надеждой произнесла Вера Васильевна, поднимаясь с места, но супруг опередил ее и поднял трубку.

— Папа! — кричал из Екатеринбурга Анатолий. — Тут у меня знакомый был, в Индии с ним встречался. Едет в Москву! Хочет к тебе зайти… Конечно, индус! Раз из Индии… Обещает статьи мои напечатать, у него фирма издательская в Бомбее. И о страхе, и Homo Solus, и про л ю б о в ь к оружию… На английский язык переводит!

— Когда он приедет? — спросил охваченный предчувствием Станислав Гагарин.

— Скоро! — прокричал — слышимость была хреновая — Анатолий. — Он, видимо, уже в Москве и позвонит тебе. И зовут его — обалдеешь! Однофамилец Будды! Гаутама его фамилия… Представляешь?

— Представляю, — усмехнулся отец. — Пусть звонит… Приму как твоего друга и коллегу-издателя. Не сомневайся.

— Спасибо, папа. Марина кланяется…

От входной двери позвонили.

Станислав Гагарин бросил односложное п о к а, передал трубку жене и отправился открывать.

За дверью стоял элегантно одетый товарищ-джентльмен, в пальто из шотландского м о х е р а, с белым к а ш н э на груди и в серой велюровой шляпе.

Выглядел неизвестный со смуглым лицом будто манекен с витрины карденовской одёжной лавки в каком-нибудь Париже.

«Принц он и в Африке принц», — подумал Станислав Гагарин, нимало не сомневаясь в том, кто позвонил ему в дверь.

— Добро пожаловать, принц Сиддхартха Гаутама! — сказал он, приветливо улыбаясь и отступая вглубь прихожей. — Вовремя появились… К а к а в у будем пить.

В тот день Первому показали фильм «Убийство Троцкого».

— Кто такой Троцкий? — спросил Первый у Семена Аркадьевича, когда услыхал от него название картины, которую им предстояло увидеть — кино они всегда смотрели вдвоем. Танович постоянно комментировал увиденное, а по завершении сеанса делал разбор фильма, затем заключал некоей сентенцией, имеющей целью закрепить у подопечного теорию величественности имморализма и апологии Зла.

— Гений Зла, — ответил Первому проповедник. — Великий человек, титан духа и рыцарь н а ш е й революции. Большой человек, одним словом…

Большой человек и р ы ц а р ь Первому не понравился. Козлобородый амбиционист, тщеславный местечковый интеллигент, сбежавший от Папы Оси за тридевять земель и погибший от пошлого альпенштока.

Не поверил он и в существование заговора, который изо всех сил тщились показать создатели фильма. Смазливый французик, игравший убийцу, показался Первому самодеятельным фигурантом, маньяком-одиночкой, захотевшим выставиться на весь свет.

Об этом со всей очевидностью свидетельствовали последние фразы фильма, когда жалкий дилетант, не сумевший прикончить козлобородого сразу, одним метким ударом ледоруба, самодовольно пролепетал в камеру:

— Я убил Троцкого!

Не поверил Первый и в причастность к убийству Сталина. Намеки и явные выпады в адрес Отца всех времен и народов лишь позабавили его.