Александр Кашанский - Антихрист

Зильберт опустил голову и подпер лоб рукой. «Вот что его беспокоит… Этот парень подозревает, что его система будет использована как инструмент борьбы за власть. И правильно подозревает… С ним надо говорить один на один», — решил Зильберт. Он посмотрел на своих коллег, улыбнулся Наташе и сказал:

— Господа, я предлагаю вам познакомиться с нашей фирмой, вы побываете в отделах, на предприятиях, вас будут сопровождать мои коллеги. Если господин Свиридов не возражает, я бы хотел показать ему наш новый компьютер сам.

Иван медленно поднял взгляд на Зильберта. «Что же ты хочешь? Ты — простое орудие Сатаны или у тебя есть собственная воля?»

Зильберт встал. Все участники тоже поднялись и направились к выходу. В кабинете остались только Зильберт и Иван. Он даже не взглянул на Сергея и Наташу, когда они уходили. «Да, для Ивана наступил решающий момент. И он совсем забыл обо мне. А могло ли быть иначе?» — подумала Наташа. Она уже в проходе обернулась, но Иван стоял все так же спиной к ней. Двери закрылись.

Зильберт вышел из-за стола. Он был невысокого роста, сухощавый, седой, глаза черные. Лицо его имело спокойное, приветливое выражение.

— Может быть, что-нибудь выпьем? — спросил он у Ивана.

— Я бы выпил, — сказал Иван.

— Виски, коньяк, может быть, водки?

— Можно и водки.

Зильберт улыбнулся.

— Да-да, конечно, русские любят водку. Я, признаться, тоже люблю водку. И знаешь почему? Потому, что она — противная, и всегда, когда ее пью, я вспоминаю свою сегодняшнюю жизнь. — Зильберт рассмеялся. — Пойдем туда, — и он открыл одну из дверей кабинета.

Иван вошел. Это, очевидно, была комната для отдыха.

— Я почти не бываю в офисе, а когда бываю, то не в кабинете, а здесь. Не люблю кабинеты, официальные приемы, фестивали, прессу, лошадиные скачки и политиков. — Зильберт достал начатую бутылку «Столичной» и налил в два тонких стакана понемногу. — Особенно не люблю политиков и политику. Ну что, за здоровье? — Не дожидаясь Ивана, Зильберт выпил. — Иван, заключай со мной контракт. То, чего ты, как мне кажется, боишься — нет. Мы действительно преследуем чисто коммерческие цели. Это во-первых, и, во-вторых, ты же должен понимать: если этого не сделаешь ты, то сделает кто-то другой.

— Да, я это знаю. И все-таки пока контракт заключать не буду и работать на вас не буду.

— На кого это на нас? — усмехнулся Зильберт. — У ж не на меня ли в том числе? Эх, Иван, денег и власти у меня и так предостаточно. — Лицо Зильберта стало печальным. «Какое у него умное и печальное лицо», — подумал Иван.

— Когда-то, еще в прошлом веке, мои предки выехали из России, из Витебска, в Соединенные Штаты, — продолжал Зильберт. — Они были беднее бедных. Прадед — портной. Так вот: он привез с собой сюда ножницы, пять игл и серебряный наперсток. Сейчас я — один из самых богатых людей в мире, если не самый богатый. «Юнайтед Системз» — одна из многих моих фирм. Зачем я тебе все это говорю? Отвечу. Ты невероятно талантлив, а талант — это единственное человеческое качество, которое заставляет меня, — Зильберт развел руками, — раскрываться перед человеком. Представь себе: не деньги, не целеустремленность, не вера, и ничто иное, а только талант, то есть то, что дается человеку от Бога. Каждый талант для меня — это потрясение. Ты, Иван, можешь помочь мне реализовать мою мечту.

Иван думал: «А ведь он, пожалуй, вполне искренен сейчас. И почему у него не может быть мечты?»

— И именно вы настояли на том, чтобы меня пригласили сюда и так возились со мной?

Зильберт внимательно посмотрел на Ивана, он не улыбался, его взгляд приобрел несколько жесткое выражение.

— Ты правильно об этом догадался. Никому из моих коллег нет особой необходимости возиться с таким сложным человеком, каким являешься ты, Иван. Каждый из них имеет то, что он хочет, и в их планы твое участие в разработке нового компьютера не входит. У Франка — масса текущих проблем, Макс — и так все, что есть, продаст. Ведь этот компьютер гораздо производительнее, чем у конкурентов, и скоро будет не дороже, я полагаю. А Джон, ну Джону — да, ему, конечно, не все равно, кто движет дело вперед, но он как раз сомневался больше всех. Он блестящий специалист и никак не мог поверить, что сделанное тобой — может быть. А когда, просидев у компьютера неделю, убедился в этом, сказал… Знаешь, что он сказал? Он сказал: «То, что сделал этот парень, человеку не под силу. Я все равно в это не верю». «Почему? — спросил я его. — Ты же прагматик, ты же видишь, что все работает». «Вижу, и все равно не верю. Но если он, — то есть ты, — сделает то же самое не на этой зубочистке, — так он назвал твой компьютер, — а на нашем Самаэле, — так мы называем наш новый суперкомпьютер, — это будет нечто такое, что превзойдет все возможные мечты. Они — то есть ты и Самаэль — сделаны друг для друга».

— Вы занимаетесь разработкой персональных компьютеров? — спросил Иван.

— Нет, мы занимаемся разработкой суперкомпьютера на микрочипах.

— Так, — прервал Иван Зильберта, — и при этом вы говорите о каком-то массовом производстве! Ведь каждый суперкомпьютер — штучная продукция. Сколько же стоит, черт возьми, ваш Самаэль?!

Зильберт покачал головой.

— Да, стоит он очень дорого.

— И вы бросаете эти деньги на ветер? Кому вы собираетесь его продать? Ну хорошо, ну несколько штук можно продать военным, несколько — крупнейшим университетам, и все. Пока я не пойму, в чем ваша выгода, я не буду с вами работать. Я хочу быть в доле.

Зильберт молчал, он думал: «Он лжет, не деньги, нет, не деньги ему нужны».

— Иван, а я ведь тебе не верю. Не нужна тебе доля. Хочешь, я расскажу, чего ты боишься?

Ивана даже передернуло, он резко тряхнул головой и развел руками — не то защищаясь, не то нападая на кого-то.

— Вы не можете этого знать!

— Ты меня недооцениваешь, Иван. Я уже давно почти не думаю, как вести дело, об этом думают мои помощники, я думаю — зачем. Я ведь уже немолод, Иван. Так вот: ты боишься, что поможешь нам сделать такой компьютер, который можно будет применить как инструмент управления миром — это коротко и просто говоря. И ты не очень ошибаешься в этом. Я не хочу разубеждать тебя, но мне бы хотелось порассуждать на тему: а что будет, если этого не будет? Ты не возражаешь?

— Нет, — коротко ответил Иван и уставился на стакан, стоящий перед ним.

— Демократия, созданная в рамках западной цивилизации, скоро исчерпает себя. Это сегодня понимают очень и очень немногие, но это неизбежно. Мы поставили права индивидуального человека в центр всего, а пора уже ставить в центр интересы человеческого рода. Да… нас ждет кризис, на этот раз кризис перепроизводства идей, технологий и всяческих благ — и это на фоне стремительного роста населения в третьем мире. От комфорта демократическое общество не откажется, против этого проголосуют избиратели. А пора отказываться. Кроме того, мы произвели подмену ценностей, назвав главной технический прогресс. Это путь к войне, Иван. Дело в том, что иные цивилизации так не считают, а дело нашей чести им это доказать. Короче говоря, если мы хотим жить, надо сдерживать развитие науки и регулировать потребление, а значит, и свободу личности.