Ив Греве - Мето. Дом

Хрусть!.. Звук едва различим, но будит всех. Не слышно ни вдохов, ни выдохов, все в тревожном ожидании. Время — пять или шесть утра. Через маленькое круглое окошко видно, что светает. Вдруг слышится шепот Сервия:

— Это Квинт!

— Нет, не я! — отвечает из полумрака чей-то обиженный голос.

— Замолчите все! — рычит Клавдий. — Заткнитесь, или они сейчас придут. Давайте, все спим, и будем надеяться, что никто ничего не заметит.

Через час наступает время вставать. Каждый поднимается и медленно вылезает из постели, осторожно проверяя на прочность тонкие бортики кровати большим и указательным пальцами.

Обычно эта ежедневная процедура, можно сказать, доставляет удовольствие. Выполняя ее, понимаешь, что все в порядке. Но сегодня утром по-другому. Всю ночь скрипела кровать, а это значит, что один из нас в опасности и доживает, возможно, свои последние часы в Доме.

— Это Квинт!

Фраза прозвучала, как выстрел, но на этот раз непонятно, кто ее произнес. Квинт сидит на полу, зажав голову руками. Все ребята подходят к нему. Некоторые теребят его за плечо в знак сочувствия, другие едва осмеливаются взглянуть на него. Марий громко рыдает.

Все мы отправляемся в ванную. Марк подходит ко мне и неуверенным голосом шепчет на ухо:

— Так больше не может продолжаться!

— Знаю, Марк, — отвечаю я, глядя на него, — но что мы можем сделать?

Едва мы входим в дверь, как гудит сирена, призывая нас замереть и закрыть глаза.

В коридоре слышатся быстрые шаги. Их как минимум пятеро. Я внезапно вспоминаю о Реме — я не видел, чтобы он вставал с постели. Что же с ним будет, когда его увидят спящим те, кто придет за Квинтом?

Один из них останавливается посреди ванной комнаты. Несколько секунд, и он приступает к осмотру. Почти вплотную приникает к лицу. Чувствуется сильный запах масла, которым он смазывает свои подкованные ботинки. Кажется, меня сейчас вырвет. Он поворачивается лицом к двери и застывает. В коридоре снова слышны все те же быстрые шаги, к звуку которых примешивается шум волочащегося мешка. Наш цербер направляется к выходу.

Я приоткрываю один глаз и вижу его сбоку. Это человек маленького роста, меньше меня, с очень большой, кажется деформированной, головой и слишком длинными руками.

После завтрака за мной приходит Цезарь 1 и отводит в голубой зал. У него короткая бородка и блестящий череп. На его груди нашивка с номером 1. Жестом он предлагает мне сесть на одну из скамеек, стоящих вдоль стен. А сам исчезает за маленькой дверцей. Мне не на чем остановить свой взгляд. Я успел изучить эти голые стены вдоль и поперек. Раньше мне часто приходилось сидеть здесь в ожидании наказания. Правда, последний раз я был тут больше года назад. Наконец дверь открывается. Входит мальчик, а сразу за ним — Цезарь 3, почти точная копия номера 1.

— Позволь представить тебе Красса. В течение следующего месяца ты будешь отвечать за него. Ты должен рассказать ему о правилах Дома. Именно ты должен помочь ему избежать ошибок, которые совершают по незнанию. Сегодня покажешь ему комнаты.

От других дел ты освобожден. И помни: если он совершит ошибку, отвечать будешь ты, и так в течение месяца, начиная с сегодняшнего дня.

— Я понял.

Я понял это еще до того, как он заговорил. Квинт «ушел», и его нужно было заменить в тот же день до полудня. Но инициацию новичка мне поручают впервые. Я уже видел за этой работой других и знаю, что это опасно и рискованно, потому что даже самые покладистые дети не могут не наделать ошибок. Ведь нужно усвоить столько правил! Необходимо постоянно себя контролировать. Основной совет, который я могу дать, — ждать, всегда ждать: ждать, прежде чем заговорить, ждать, прежде чем что-то сделать.

— Не стой тут как вкопанный, — тихо говорит Цезарь 3, — у тебя есть работа. Можешь приступать. Цезарь придет с проверкой в конце дня. До свидания.

Он выходит, ни на кого не глядя.

Я оборачиваюсь и смотрю на новичка.

— Привет, Красс. Послушай моего доброго совета: в любой незнакомой тебе ситуации сразу замри. Стой неподвижно и не раскрывай рта. Дождись моих объяснений. Даже если ты уверен, что все понял, не торопись. Сначала смотри, как делаю я, и повторяй за мной, даже если тебе это покажется странным… Поначалу тебе все здесь будет казаться странным. После станет естественным, и ты больше не будешь об этом думать. Запомни: тебе повезло, что ты здесь.

Мы спим в тепле на чистых простынях и едим досыта. Еще можно читать и играть.

— Как тебя зовут?

— Разве я не сказал? Я — Мето. Пошли, начнем со спальни. Сегодня я весь день буду рассказывать тебе обо всем подряд. Если что-то будет непонятно, не бойся, переспрашивай, я повторю.

Мы идем по пустынным коридорам. Красс то и дело запахивает на груди пальто, словно ему холодно. Я продолжаю:

— Сегодня двадцать девятое. Нечетное число, день уколов. Мы должны быть в санчасти к десяти часам. Ты должен понять главное: расписание здесь очень строгое.

— Строгое??

— Это значит, что его нужно соблюдать неукоснительно и никогда не опаздывать, иначе…

— Иначе?

— Могут быть неприятности. Но если ты будешь внимательным, все будет в порядке.

Я толкаю дверь в спальню и беру Красса за руку, которую он не вырывает, хотя мой жест кажется ему странным.

— Самое главное — не трогай кровати. Прочти, что написано вон там, на стене.

Он поворачивается и смотрит на меня с удивлением.

— Давай читай. Ты не умеешь читать?

— Не умею.

— Ну тогда слушай: «Спальня предназначена исключительно для отдыха». Ты понял? Здесь никто не будет с тобой играть, никто не будет за тобой гоняться в салочки. Тут никто не прячется, не дерется, даже подушками. В этой комнате мебель очень ценная, особенно кровати. Они крайне хрупкие. Одно неловкое движение может привести к поломке какой-нибудь перегородки, а сломанная кровать — это изгнание.

— Изгнание? Как это?

— Ты исчезнешь, и больше тебя никто никогда не увидит.

Укол делают в ягодицы, прямо перед уроком борьбы. Мы уже привыкли к такому лечению, никто из нас не ропщет.

— Уколы позволяют нам оставаться здоровыми и не расти слишком быстро. Ну как, не боишься, Красс? Я тебе обещаю, что ты почти ничего не почувствуешь.

Новичок покорно соглашается исполнить этот ритуал. Я вижу гримасу на его лице в момент, когда игла входит в тело. Он считает нужным меня успокоить:

— Я не боюсь уколов. Но, Мето, почему нам нельзя расти?

По правде сказать, я не знаю, почему хорошо быть маленьким, но здесь это именно так. Все — маленькие. Пока ты мал, ты остаешься в теплом гнездышке, а потом — большой прыжок в пустоту…