Альфред Ван Вогт - Вечный дом / The House that Stood Still [= А дом стоит себе спокойно…; Обитель вечности]

Погруженное в бездну мрака сознание смутно отреагировало на чей-то мужской голос:

— А я ведь, доктор, уже слышал о подобного рода ранах, но видеть их до сих пор не приходилось.

Мелькнула мысль: значит, впившаяся в него на той улочке пуля только ранила, и он жив. Все ещё жив! Но взметнувшееся было ликование исчезло, как туман, и снова — штопором в глубокий сон. Когда вынырнул из него вторично, говорила уже женщина:

— Это Таннехилл… Артур Таннехилл из Альмиранте, что в Калифорнии.

— Точно?

— Еще бы! Я же секретарша его дяди. И узнала бы племянника, где угодно.

Впервые подумалось: у него есть имя, место рождения. Внезапно он ощутил, что его обхватили и приподняли.

— Отлично, — прошептал кто-то. — Выталкивайте его в окно.

Стало болтать из стороны в сторону. Хохотнули, а женщина проронила:

— Если космолет не придет вовремя, я…

Затем возникло неясное впечатление, что его куда-то мчало с глухим ворчанием. Но тут же внимание целиком переключилось на мужчину.

— Разумеется, на похоронах будет полно народу. Крайне важно, чтобы он выглядел, как настоящий покойник…

Все его существо бурно противилось самой идее, что ему отведена роль заштатной пешки в каком-то диком кошмаре. Но тело словно парализовало, и он не смог даже шелохнуться, услышав — это было чуть позже, хотя и неясно когда именно, — торжественные и величавые звуки погребальной музыки. Особенно жуткое чувство возникло в момент завинчивания крышки над ним. А также, когда раздался тупой звук стукнувшегося о дно могилы гроба. Разум изнемогал от навалившейся со всех сторон тьмы, но он отчаянно сопротивлялся ей, одновременно понимая, что находится в непробудном сне.

Он все ещё лежал в гробу, когда в лицо пахнула свежая струя воздуха. Таннехилл пошевелил рукой. Сверху и сбоку — обито сатином. Но все приятнее холодило ноздри. Его сковал ужас. Послышался шум. Явно копали. Кто-то вскрывал могилу. Наконец мужской голос произнес:

— Превосходно… Быстро вытаскивайте гроб. Космолет уже здесь.

И опять он сорвался в беспамятство. А очнулся уже на больничной койке.

До Рождества оставалось три дня, и Стивенс засиделся в тот вечер на работе допоздна, разгребая текучку в надежде встретить праздники с легкой душой.

Позднее пришлось признать, что это обстоятельство оказалось одним из самых решающих в его жизненной судьбе.

Незадолго до полуночи, когда он уже расставлял по своим местам понадобившиеся ему книги по юриспруденции, раздался телефонный звонок. Машинально взяв трубку, он произнес:

— Эллисон Стивенс слушает.

— Это из телеграфной службы Вестерн Юнион, — отозвался женский голос. — На ваше имя, мистер, поступила телеграмма. От Уолтера Пили из Лос-Анджелеса.

Пили был таким же адвокатом, как и он, но занимал более высокое положение, являясь управляющим всем состоянием семейства Таннехиллов. Именно он назначил Стивенса на его нынешнее место, поручив вести такого же рода дела, но в локальном масштабе — в городе Альмиранте. «Что стряслось?» — подумалось ему.

— Зачитайте, пожалуйста, текст.

Девушка на том конце провода четко, с расстановкой изложила содержание:

«Артур Таннехилл находится или вот-вот прибудет в Альмиранте. Будьте готовы к встрече, но не беспокойте его по пустякам. Советую представиться ему после праздников. Мистера Таннехилла только что выписали из клиники, где он находился длительное время, проходя курс лечения после случайного огнестрельного ранения. Похоже, ему сейчас не до болтовни. Таннехилл намерен какое-то время провести в Альмиранте. Он сам мне заявил, что хотел бы „разобраться в одной истории“. Окажите всяческое содействие, если он обратится за помощью, но решение о своих конкретных шагах в этом случае принимайте самостоятельно. Ему чуть за тридцать, то есть он вам ровесник, что может облегчить вашу задачу. Не забывайте, однако, что его резиденция в Альмиранте, известная как „Большой Дом“, не входит в круг ваших обязанностей локального управляющего. Заняться ею можете только после категорического на этот счет требования самого Таннехилла. Сообщается для сведения. Удачи».

Положив трубку, Стивенс задвинул ящик письменного стола и бросил взгляд в панорамное окно. Снаружи мерцало всего несколько огоньков. Правда, основная часть города с этой стороны кабинета не просматривалась. Ни единого проблеска в вязкой черноте небес, ничто не указывало на то, что в каких-то сотнях метров раскинулся могучий океан.

Молодого администратора смутила эта телеграмма. У него сложилось впечатление, что и сам Пили был озабочен и растерян. В любом случае его советы были на руку. Если наследник имущества Таннехиллов окажется человеком с причудами, придется держать ухо востро. Стивенс вовсе не собирался терять своего места. «Позвоню-ка ему завтра, — решил он, — скажу только, что я полностью в его распоряжении. Если не придусь ему по душе, то задержусь в этом городишке ненадолго…»

Он покинул кабинет, заперев его на ключ. Но едва успел сделать несколько шагов по коридору, как услышал пронзительный женский крик, буквально вопль, раздавшийся где-то в чреве огромного здания.

Остановившись, он прислушался. Но если днем все вокруг кипело и бурлило, то в этот поздний час, наоборот, было пустынно и почти безмолвно. «В качестве управляющего, — подумал он, — я обязан выяснить, что тут происходит…»

Он решительно, крупно и быстро вышагивая, подошел к лифту и нажал на кнопку вызова. Несколько секунд спустя его радостно приветствовал Дженкинс, ночной лифтер.

— Хэлло, мистер Стивенс, поздненько вы что-то сегодня… Я…

Адвокат прервал его:

— Билл, кто там торчит ещё наверху?

— Кто?.. Как… В 322 засели эти индейцы… Поклонники уже не знаю какого там культа… Они… А что, собственно говоря, случилось?

Стивенс нехотя пояснил. Он уже сожалел о своей слишком импульсивной реакции. Индейцы — члены какой-то там экстравагантной секты! Припомнилось, что согласно журналам занятости здания, 322 офис занимала мексиканская фирма.

— В сущности, — продолжал Дженкинс, — это не совсем индейцы. Кроме двоих, у всех остальных довольно белая кожа. Но Мэдж, уборщица, как-то рассказывала мне, что у них там все забито каменными статуэтками ещё доколумбовых времен.

У Стивенса сразу же всплыло в памяти где-то прочитанное упоминание о том, что состояние Таннехиллов частично складывалось из доходов от торговли предметами искусства, относившимися как раз к этой давней эпохе. Тотчас же вся ситуация предстала в неприглядном свете: арендаторы 322, должно быть, являлись довольно убогими людьми с дурными нравами.