Алена Дашук - Картофельная яблоня (сборник)

Второй звонок нарушил нервную тишину министерского кабинета к концу третьего дня. Всё тот же районный эскулап известил окоченевшим голосом, что, не успев получить вразумительную картину исследований, пациентов потеряли. К тому же с похожей клиникой слегли ещё семь человек из контактной группы. Гнойные шишки под кожей заболевших вздыбливаются на глазах, слизистые багровеют и обильно кровоточат. Кроме того, наблюдается стремительное обезвоживание, не характерное для подозреваемой – бубонной чумы. Исследования ведутся, но однозначного диагноза поставить не могут, поскольку под предметными стеклами микроскопов творится что-то несусветное. Казалось бы, здоровые клетки внезапно начинают наполняться откуда ни возьмись появившейся субстанцией мутно-жёлтого цвета и лопаются, как не в меру надутый воздушный шар. Загадочная муть изливается и победоносно захватывает всё новые и новые пространства организма. Бубонной чумой тут не пахло. Если только каким-то новым, неведомым доселе кошмарным штаммом. Московские чины выслали в область эпидемиологические отряды, а СМИ раструбили весть с азартом гончих. Ситуация набрякла паникой.

Третий звонок главврача из станицы больше напоминал нервный припадок. Скорость распространения инфекции возрастала в геометрической прогрессии. Лёгкость, с какой происходило заражение, повергало в оцепенение. Разговор пошёл об эпидемии. То же вторили отважные бойцы эпидем-армии, в чьи задачи входило не только вычислить и обезвредить врага, но и держать Москву в курсе дел. Начали поступать вести о гибели и самих ликвидаторов. Что-то шло катастрофически не так, уж очень скоро развивались события. Заговорили о некой новой форме лёгочно-бубонной чумы. О такой никто не слыхивал, да и в окулярах микроскопа подобного беспредела не видели даже собаку съевшие эпидемиологи, вирусологи и прочие – ологи всех мастей.

Четвёртого звонка от главного врача не последовало. Число абонентов, докладывающих о положении вещей в станице, сократилось до критической отметки.

Вторая экспедиция была экипирована уже по всем правилам бактериологической войны. Наряду с частями армии, призванными обеспечить полную изоляцию смертоносного очага, и рядовыми медицинскими работниками к делу подключили самых высоколобых теоретиков. Именно эта «тяжёлая артиллерия» от науки и прибыла на место в вертолёте, громоздившемся сейчас на беспечно-зелёном лугу.

Пилот помог открыть тяжёлую дверь. Шестнадцать пассажиров принялись выкарабкиваться на воздух. Серебряные «астронавты» ускорили шаг. Приглядевшись, Кострицын усмотрел в их, облачённых в прорезиненные перчатки, лапах туго набитые мешки.

– Ты гляди, с подарками встречают, – хохотнул он. – Деды морозы!

– Никак не пойму причину вашей весёлости, Андрей Дмитриевич, – раздражённо заметил академик Паршин. Он хмурил ершащиеся седые брови и неодобрительно сопел. К науке с юных лет он относился со священным трепетом, который не стёрли даже десятилетия околонаучных интриг его коллег вокруг регалий и степеней. Пару раз ушлые собратья уводили у него из-под носа разработанные и готовые к публикациям темы, внушив, что они сумеют дать им ход скорее незадачливого первооткрывателя. И наивный во всём, кроме своей науки, Паршин смирялся – печатайтесь, защищайтесь, только бы дело быстрее стронулось с места. Тем не менее, даже в этих условиях, свою степень он получил, минуя непременные этапы дружбы «с кем надо». Уникальный багаж, упрятанный в его черепной коробке, оценили даже имевшие чёрный пояс по подковёрным боям. Вот только водить компанию с признанным гением никто не рвался. Паршин был непревзойдённым занудой. – Последние новости, дошедшие до меня, к радужному настроению никак не располагают, знаете ли. Селение практически вымерло, в том числе, и наши с вами коллеги. Насколько я понимаю, противочумники не спасают от заражения.

– Не волнуйтесь, дорогой Олег Николаевич. Кажется, наше обмундирование будет куда надёжнее. – Кострицын насмешливо кивнул на ношу в руках «серебристых». – Бьюсь об заклад, они хотят, чтобы мы обрядились в эти милые доспехи прямо здесь и сейчас же.

Все дружно обернулись на безлицых встречающих.

– Это замечательно! – с вызовом откликнулся академик. – Не забывайте, любезнейший, что мы просто обязаны вернуться с материалом. Мы не имеем права геройски погибнуть здесь, поскольку от наших исследований будут зависеть сотни, а, возможно, и тысячи жизней.

Кострицын поморщился, словно над его ухом ударили фанфары.

Наконец, жутковатая сверкающая группа добралась до цели. Один из «астронавтов» выкрикнул из-за своего забрала:

– Здравствуйте! Полковник Яровой Михаил Семёнович. Руковожу работами по изолированию и обеззараживанию эпидемзоны.

– Очень приятно. Паршин Олег Николаевич. Прибыли вот, так сказать… – Старик шагнул к полковнику и по привычке протянул руку. Яровой покачал головой.

– Без защиты никто ни к чему не прикасается! Комплекты для вас мы доставили. В лагерь только в них.

– Неужели до такой степени? – От растерянности Анна даже забыла представиться.

– Хуже, – заверил её полковник. – У нас семнадцать трупов и шестеро больны. А мы на точку ходим, сами понимаете, не в трусах. Дезинфекция и защита на максимально возможном уровне.

– Девятнадцать, – донеслось со стороны процессии. – Аликперов и Брошкин тоже…

Полковник повернул тщательно скрытую шлемом голову в направлении говорящего, но ничего не ответил. Только повторил, точно переводя числительное для толпящихся учёных:

– Девятнадцать.

«Урал» мягко покачивало на пыльном просёлке. Белое июльское солнце остервенело пыталось пробить лучами сверкающую материю «противочумников» и ужасно злилось, когда это ему не удавалось. Глупое солнце. Изолирующий комплект с вентилируемым подкостюмным пространством «Ч-20» предназначался для защиты кожных покровов и органов дыхания не только от воздействия бактериальных аэрозолей и агрессивных химических веществ, но и радиации, культивируемой человеком. Куда твоему ультрафиолету до ионизирующих излучений, от которых сходит с ума даже электроника!

– Анечка, вам очень идёт этот цвет! – крикнул Кострицын, наклоняясь к самому забралу её «противочумки».

– Спасибо, – хмыкнула Анна. Внутри у неё сжимался малодушный, колючий холодок. Какой чёрт дёрнул её писать диссертацию на тему этой проклятой бубонной чумы?! Выбери она тогда невинную корь или даже далеко не невинный менингит, авось и пронесло бы. Синявская вздохнула. Капитан медицинской службы. Тоже мне! Ни разу в жизни оружия в руках не держала. И тут нате вам – мобилизация, приказ. А дома Василька. Шесть лет. Поздний, вымоленный. Не успела вдосталь ещё мордашкой его налюбоваться, волосёнки шёлковые пальцами перебрать. – Андрей Дмитриевич, у вас дети есть?