Алена Дашук - Картофельная яблоня (сборник)

Методика действовала безотказно. Поставленные заслоны легко преграждали путь «серебряным», перенаправляя их движение в нужную Анне сторону. Идущий прямо на прячущуюся в траве или за деревьями Синявскую человек, стоило возвести перед ним мысленную преграду, сначала замедлял ход, затем останавливался и стоял так какое-то время, словно размышляя. Затем неизменно менял курс следования. Внешне могло показаться, что он просто передумал. Из этого Синявская сделала вывод, что взаимодействие между ней и «астронавтом» происходило без посредничества какой бы то ни было механики. Она склонялась к мысли, что не обошлось здесь без малоизученной пока телепатической связи. Человек всё же не гусеница, ему не обязательно тыкаться физиономией во что-то непролазное. Кто её знает, эту психическую энергию. Иногда разумы людей могут договориться и без механического воздействия. Жаль, что люди не всегда это понимают.

Не прошло и суток, как в прикарантинной зоне появилась незнакомая местным жителям женщина средних лет, облачённая в брезентовый костюм. Когда-то он был стерильным (не зря тащила!), но сейчас производил впечатление, что его хозяйка ползла по-пластунски через леса и поля.

Испуганная девушка на почте смотрела на незнакомку, одетую в потрёпанную и грязную спецовку. Женщина орала в телефонную трубку.

– Да, Синявская! И что, что в эпицентре?! Видите же, живая! Да… Да… Да… Никаких патологических изменений! Аскольд Валерьянович, я что, по-вашему, не способна провести объективный анализ?! Я, между прочим, докторскую степень имею! Что?.. Как видите, не стопроцентная! И это доказывает, что моя наработка…

Женщина выкрикивала в телефон какие-то умные слова, пугала латинскими названиями и требовала вертолёт. Девушка осторожно выглядывала из-за своей стойки и молилась, чтобы незнакомка побыстрее покинула её тихое пристанище, куда в последнее время заглядывали разве что старушки, отправить новогоднюю открытку. Наконец, женщина повесила трубку, удовлетворённо кивнула и, кинув на прощание «спасибо», вышла. Почтовичка облегчённо вздохнула.

Синявская шла по Москве и не узнавала вырастившего и воспитавшего её города. Столица вывернулась наизнанку, и топорщилась теперь какой-то неизвестной, тёмной своей стороной. Словно добрый, вечно вертящий хвостом домашний любимчик внезапно заболел бешенством. Всё что раньше ликовало, путалось под ногами, лишь вызывая добродушное ворчание, смотрело сейчас угрожающе. Вот-вот набросится, вцепится в глотку, будет рвать в исступлённой больной ярости. В воздухе, как в трансформаторной будке, звенело напряжение. Людей на улицах почти не было. Иногда по когда-то изнурённой дорожными пробками автостраде поспешно, точно убегая от чего-то, проносились машины. В основном, служебные. Метро закрыто. Общественный транспорт стоял парализованный в парках. Мегаполис затаился, прячась от коварного и неумолимого врага.

В столице фиксировали уже случаи неоинфекции (так условились пока называть не поддающееся ни описанию, ни классификации новое заболевание). Распространилась она среди работников лабораторий, куда привозились колбочки с вибрионами ещё в начале катастрофы. К этим очагам присовокупились и другие. Очаги людской паники. В столице то и дело вспыхивали погромы. У кого-то не выдерживали нервы, и моментально всосавшая флюиды безумия толпа принималась искать виноватых. Чтобы к проблеме чудовищной эпидемии не добавилась ещё одна, здесь, как и в зоне, на первый план выходила тяжёлая военная техника. Бунты удавалось погасить. Пока удавалось. Город глухо и злобно рычал, готовый к броску.

Анна всем телом налегла на тяжёлую дверь института общей физики, носящего славное имя своего организатора и первого директора академика А. М. Прохорова. Здесь должны были доподлинно разобраться, какого рода энергию носит в себе доктор медицинских наук Анна Михайловна Синявская. Интерес был не праздный. Едва в Минздраве услышали историю успешного обеззараживания БТРов потоком внутренней энергии, тут же направили коллегу в качестве подопытной свинки к физикам. К тому времени Анна научилась проводить дезинфекцию без побочного термоэффекта, что было гораздо удобнее и безопасней. Срочно требовался прибор, способный культивировать данный вид энергии. Без него бороться с непобедимой инфекцией всё равно, что плевками отгонять смерч. Анна не возражала, понимая – на этом этапе пресечь распространение множащихся, словно на дрожжах, вибрионов важнее даже изобретения препарата, способного излечить болезнь.

Отложив все дела, физики накинулись на источник таинственной энергии с рвением бьющихся за шайбу на чемпионате мира хоккеистов. Следующие две недели Анна курсировала между институтом на Вавилова и другой меккой – институтом физики высоких энергий в Подмосковном Протвино. За это время подготовили бункер, в котором, доктор Синявская должна была заняться разработкой вакцины. До этого привезённые пробы хранились в надёжном сейфе её родной лаборатории. Туда Анна наведывалась дважды в сутки с целью обработать металлический, герметично закрытый шкаф своим загадочным излучением. Больше в лабораторию никто проникнуть не мог. Впрочем, не очень-то и стремились. Непривычная сговорчивость Минздрава, расторопность и даже потакание любым капризам заставили вспомнить Синявскую о ещё одном пророчестве человека с миндалевидными глазами – «если вы появитесь с новостью о наработках в плане эффективного препарата, вам окажут ощутимое содействие». Пока сбывалось всё, о чём он говорил. С одной стороны, это вселяло надежду, ведь сомати заверял, что идея к ней придёт; с другой – вспоминались предостережения о судорожном подглядывании за океаном на ядерную кнопку. Надо было торопиться. К тому же зона разрасталась с неумолимостью саркомы.

Собравшие все данные физики углубились в опыты и вычисления. Синявская поселилась в оборудованном по последнему слову науки и техники бункере и принялась за работу. Очень помогала на первых порах телефонная линия, которая, стоило Анне набрать две цифры, запускала цепенеющий от усердия аппарат всевозможных секретарш, чиновников и засекреченных лиц. Днём и ночью Анна Михайловна лёгким движением руки могла соединиться с любым из министров или тем, чья помощь ей требовалась. Справиться, как у доктора Синявской продвигаются дела позванивал очень вежливый и внимательный президент. Сначала Синявской это льстило. Потом настойчивость первого лица государства стала раздражать. Учащающиеся звонки подсказывали – первое лицо нервничает.

Сильно усложняло работу полное отсутствие лаборантов. Но она сама настояла на этом условии. Неизбежность заражения людей, не обладающих скрытыми резервами её организма, очевидна. Хватит с неё Наркевича, Паршина, Кострицына и ни в чём не повинной Настеньки. Синявская была сама себе подопытный, научный руководитель и лаборант. Работа кипела, бурлила и пенилась по двадцать часов в сутки. Поддерживали только добрые вести от физиков, которые вот-вот должны были привезти ей для испытания некий агрегат, выдающий малоизученное излучение имени Синявской, да звонки подруге Юльке, у которой жил уже второй месяц Василь.