Алена Дашук - Картофельная яблоня (сборник)

Синявская слушала, как между физиками вспыхнула настоящая потасовка, обильно сдабриваемая неслыханными для неё терминами. «Похоже, мы растём из одного корня, только расцветаем на разных ветках» – думала Анна Михайловна, глядя с обожанием на расшумевшихся умников.

Плановое совещание комиссии по борьбе с неоинфекцией Синявская снова проигнорировала. Тратить время на дорогу из Подмосковья не хотелось. К тому же все эти посты и кордоны, расставленные на когда-то милых её сердцу дорогах, сильно угнетали. Хватит с неё и конференц-связи. Она приготовилась выслушать очередные новости больше похожие на сводки с мест боевых действий. Выступавшие подробно докладывали о количестве умерших в разных районах страны и о числе вывезенных в карантинные зоны. Синявская уже смирилась с этим новым понятием – карантинная зона. На самом деле это были огромные, тщательно изолированные территории, куда заболевших вывозили умирать. Таких зон насчитывалось уже четыре. Подумывали, не создать ли ещё, чтобы не тащить заражённых неоинфекцией на дальние расстояния. Идея карантинных зон вызывала во всём существе Синявской бурный протест. «Это какой-то лепрозорий! – кричала она, когда впервые услышала о таком решении проблемы. – Это же живые люди!». «У вас уже найдено средство, которое позволит лечить больных на месте?» – весомо поинтересовался председатель комиссии Королёв. Что ему ответить, Синявская не знала. Вывозить больных людей, словно мусор на свалку – это не умещалось в её голове. Но оставить их в населённых районах значило обречь на верную смерть жителей всего города или посёлка. От безвыходности хотелось выть. К тому же, дело с карантинными зонами было решённым. Более того, уже действующим. От неё же ждали только вакцину.

На сегодняшнем заседании в активный лексикон быстро и прочно ввели новое техническое понятие – ЭИС-1, энергоизлучатель Синявской. Анна горько усмехнулась. Надо же было умудриться войти в историю воспетой физиками, а не медиками. Хотя, как знать, работа над вакциной уже приносила кое-какие плоды. По крайней мере, успешно борющееся с новым вибрионом антитела, она выделила. Вот только никак не могла отыскать способ заставить их прижиться в других организмах. Белки (похоже, из иммуноглобулинов) вольготно существовали в её собственной крови и упорно гибли в любой другой. При каких условиях они могли безоговорочно здравствовать и бороться с неоинфекцией, ей пока выяснить не удавалось. Чем уж так уникальна была её кровь, Синявская понять тоже не могла. Кровь, как кровь – лейкоциты, эритроциты, плазма. Ничего примечательного. И всё же в ней функционировал какой-то непривычный глазу белок.

Итак, из докладов она узнала, что спасительный ЭИС-1 заказан теперь буквально всем предприятиям, работники которых способны отличить шуруп от гайки. Очень скоро этими приборами снабдят все группы быстрого реагирования (выезжают по первому звонку, если обнаружен человек с подозрительной симптоматикой); весь транспорт для перевозки больных (герметичные фургоны огромных размеров); медицинские учреждения. Особого внимания требовали карантинные зоны. Было решено по их периметру установить мощнейшие ЭИС.

Синявская представила себе тысячи умирающих, окружённых зоной отчуждения, колючей проволокой и вышками с автоматчиками в серебристых изоляционных костюмах. Ей стало нехорошо.

– А как же грунтовые воды и реки? – мстительно спросила в динамик Анна, чем повергла в неприятное замешательство собравшихся.

– Примем во внимание ваше замечание, – ответили ей после минутной паузы.

Синявская, сославшись на работу и спросив, нет ли вопросов к ней лично, выключила конференц-связь.

Юлька разлила по чашкам густую чёрно-красную заварку.

– Последний, – взгрустнула она. – Как думаешь, это конец света?

– Абсолютный, – иронично поддакнула Анна, с удовольствием прихлёбывая терпкий напиток. У неё чай никогда не получался таким вкусным. – Если уж у тебя заканчивается чай в шкафу, это верный Армагеддон.

– Ты ещё можешь шутить? – Юлия отстранилась от подруги, изумлённо разглядывая её, точно невиданное насекомое. – Продавцы отказываются работать. Почти все магазины закрыты. Которые открыты, стоят пустые, потому что в город ничего не завозится. Вот-вот голод начнётся!

– Не ори ты, – Синявская нахмурилась. – Я всё прекрасно понимаю. Я как-то, знаешь ли, в центре событий нахожусь.

– Как тебе сказать, – неприязненно зыркнула Юлька. – Ты в своём бункере сидишь. Тебе по первому слову всё привозят. Нашей жизни не нюхаешь.

– Ничего себе, заявки! – Синявская была потрясена. – А тебе не кажется, что я там не бока себе наедаю, а пытаюсь что-то сделать, чтобы у вас тут начинало налаживаться?!

Анна подчеркнула слово «вас», чтобы Юлия поняла всю несправедливость своего деления на «вас» и «нас». И та поняла.

– Прости, я вся на нервах. Кидаюсь, как собака. Петруха в одной комнате со мной находиться не может, бесится. Ругаемся, слушай… чуть не до драки.

– Ничего. Это просто твой Пётр не привык дома сидеть.

Юля отмахнулась.

– За бизнес переживает, идиот. Какой тут бизнес!

– Ну, да… – Анна опустила глаза. Разрушенные деловые связи и убытки в сегодняшних условиях, пожалуй, наименьшее из зол. – А чего он чай с нами пить не идёт?

– Дуется, – фыркнула Юлька. – Не трожь его. Он на весь свет сейчас дуется.

– Нет, пойду позову. Глядишь, может, и помирю вас. – Синявская подмигнула. – Двадцать лет вы из меня парламентёра делаете!

Юлька засопела и улыбнулась. Она давно поджидала, когда подруга, в очередной раз осуществит дипломатическую миссию.

Муж Юлии Пётр всегда вызывал у Синявской двойственное чувство: умён, но чрезвычайно авторитарен. Спорить с ним было интересно, но не безопасно. Довольно часто совместные посиделки перерастали сначала в диспут, потом в громогласные баталии, а заканчивалось всё хлопаньем дверями того, кто на этот раз был гостем. Юлька предпочитала в их дискуссии не ввязываться. Признаться, темы, поднимаемые подругой и мужем, были ей часто скучны, а то и вовсе непонятны. И всё же Анна и Пётр испытывали друг к другу тягу, примерно такую, какую ребёнок испытывает к розетке – опасно, но уж больно любопытно.

– Петька, ты чего такой гордый? – Синявская сунула голову в чисто убранную, провонявшую хлоркой комнату. – Иди к нам.

Пётр поднял голову от книги, мрачно осмотрел исхудавшее и побледневшее лицо своей вечной оппонентки.

– Юлька зверствует, – коротко пожаловался он.

– Сейчас многие зверствуют. Это от страха. Ты замечал, что страх и злоба всегда вместе. Странно, да? Вы-то чего, как пауки в банке? Мало вам проблем? Друг другу хоть нервы не треплите.