Игорь Удачин - Ковчег

Занудин мысленно подчеркнул последнюю фразу, сосредоточился на ее смысле ― но тут же одернул себя и продолжал внимательно слушать неожиданно раскрывшегося в роли рассказчика Дауна, дабы не упустить ничего другого, не менее важного.

— С тех пор дядюшка Ной вынужден держать со мной дистанцию. Мы уже не близки как раньше. Но я не ропщу. Что тут поделаешь. Сами, наверное, понимаете… Изменился ли я? — карлик похлопал глазами. — Не знаю. От безделья я предоставлен сам себе. Я стал задумываться о разных вещах. А это навевает тоску.

— Ты вовсе не бездельник, — выдвинул добродушный протест Занудин.

— Нет, это так, — с печалью в голосе настоял на своем Даун. — Работы по дому мне почти никакой не осталось. «Ковчег» сам следит за собой. И за нашими нуждами тоже. А я лишь выполняю самые видимые функции — чтобы у ритма «ковчеговской» жизни сохранялись хоть какие-то человеческие черты… Еще «Ковчег» как будто бы прибавил мне сообразительности, — карлик озорно хихикнул и покраснел. — Правда, она то нагрянет, то отхлынет… Странно.

— Да ты и раньше не был несообразительным, я так полагаю, — вновь вступился за скромного коротышку Занудин. — Просто вечная занятость не позволяла эту самую сообразительность в себе обнаружить. Во все времена дикари жили бок о бок с мудрецами. Одни никогда не могли без испытаний на выживание, войн, интриг, постоянной круговерти бессмысленных дел. Их убеждение спокон веков таково, что время не должно течь своим ходом, его непременно нужно подталкивать в спину. Другие же — имея желание и условия отгородиться от суеты — просто созерцали окружающий мир, прекрасный и не требующий никакого вмешательства в его гармонию, постигали возможности своего собственного разума. Кто не хочет быть дураком — никогда им не будет. А чрезмерная занятость и оголтелость во всех ее проявлениях — безусловно, отупляют.

Карлик почесал затылок.

— А вы тоже считаете, что мир так уж хорош и не требует никакого вмешательства? Что он прекрасен и гармоничен…

— Я не о том, — отмахнулся Занудин.

— Ну а все-таки?

Занудин нахмурился. Коротышка, построив вопрос на выхваченной из контекста фразе, его явно озадачил.

— Было время, когда я презирал окружающий меня мир. Потому что не находил себе места в нем. Себе лично — понимаешь? Но оказавшись в «Ковчеге» и столкнувшись с угрозой потерять тот мир, что я знал, навсегда — многое стало видеться мне по-другому. Не мир плох — это МЫ не достаточно хороши для него. Но мы ведь можем исправиться, если сами того захотим!.. Потихоньку, по чуть-чуть, шаг за шагом… Вот что я думаю.

— Ну-у, эти-то вас разубедят и уж точно заставят думать иначе, — пообещал Даун, мрачно ухмыльнувшись.

— До сих пор только я… был хозяином собственных мыслей и убеждений, — сердито пробурчал Занудин и поднялся из-за стола. В душе-то он вряд ли на все сто верил в искренность своего возмущения…

Занудин вновь приблизился к окну и уставился на скучную, до остервенения знакомую панораму за стеклом — какое-то болезненное влечение в тысячный раз убедиться в ее неживом постоянстве подсознательно распирало изнутри.

— Понимаешь, Даун… Каждый человек должен сам искать ответы на вопросы, которые ставят его по жизни в тупик. Пусть это нелегко. Пусть это набитые шишки, разочарования, даже страдания. И тем не менее!.. А отдаваться в руки таким же заблудшим в лесу, чтобы они слепили тебя по своему опошленному плану — последнее дело. Нет уж. И не говори больше, что кто-то заставит меня думать так, как думать я не желаю! — выпустив пар, Занудин в момент успокоился. — Я рад, что у нас получилась такая доверительная и животрепещущая беседа. Спасибо тебе.

Продолжая глядеть в окно, Занудин слышал, как карлик загремел посудой за его спиной, возводя из тарелок и блюдец кренящуюся башню на подносе.

— Почти ничего не съел… а говорил «есть хочу, есть хочу»… вон сколько всего осталось… носи туда-сюда… — еле слышно заворчал коротышка себе под нос, — поклюют вечно как цыплята… объедки по краям размажут…

Занудин медленно обернулся и в замешательстве уставился на карлика. Ну и как тут не поверить в живой «Ковчег», властвующий над своими марионеточными обитателями?! Над позвякивающими тарелками вновь копошилось жалкое, ограниченное существо. Накрыла эфирная волна — и наградила коммуникабельностью, интеллектом. Отхлынула — не поминай лихом, опять ты никто, «опустевший носитель». Вот оно как! Или это пресловутое раздолбайство?..

Занудин почувствовал себя невыносимо уставшим от мистики, которая мерещилась теперь на каждом шагу. Еле переставляя ноги, он добрел до кровати и прилег. Вооружившийся подносом Даун стоял теперь у изголовья Занудина и пытался угадать по виду растянувшегося на постели тела, не последует ли больше просьб или распоряжений.

— Даун, — голосом умирающего произнес Занудин.

— Я вас слушаю.

— Так откуда же взялся тот циклон?

Карлик больше минуты беспомощно вращал глазами, пока в его взгляде вновь не забрезжил осмысленный огонек.

— Вас ведь тут ждали, господин Занудин… Вы призваны были усилить пятый элемент. А циклон оказался следствием колебания установленного до вашего прихода равновесия. Генератор вернул незадействованный ресурс остальных четырех элементов обратно в окружающую среду, вот и все. Теперь, когда баланс восстановлен, стихия будет отдыхать. Новый циклон придет только в том случае, если в «Ковчеге» умрет компилятор…

— Меня ждали? — вылупил глаза Занудин. На всю остальную эзотерическую демагогию карлика он не обратил ровно никакого внимания. — Ждали, ты сказал?!

Опять эта загадка его якобы неслучайного появления в «Ковчеге»! Занудин хотел вскочить с постели. Впрочем, резон совершать резкие телодвижения уже пропал. Даун, испуганный его реакцией, в мгновение ока покинул комнату.

— Эх, — тяжко вздохнул Занудин и уткнулся лицом в подушку.

«А ведь я телеграмм «приезжаю зпт ждите тчк» никому не посылал», — мысленно съязвил он над собой.

Душевное смятение не притуплялось…

— А пошло все к чертовой бабушке! — что есть мочи заорал Занудин, но крик так и задохнулся в рыхлости облепившей лицо подушки.

Понадобилось не меньше часа, чтобы привести возбужденный рассудок в должное спокойствие. В конце концов ему даже удалось развеселиться благодаря парочке каких-то легкомысленных воспоминаний.

Занудин и представить себе не мог, что впереди его ожидала одна из самых ужасных ночей всей прожитой жизни…

Сильнейший удар заставил распахнуться дверь настежь — по полу забряцали части разломанного замка. Взъерошенные Панки замысловатой походкой проследовали вглубь комнаты и, развалившись в креслах, замерли. Занудин, отдыхавший в кровати с книгой, был настолько шокирован этим беспрецедентным вторжением, что не мог проронить ни слова и только хлопал глазами.