Игорь Удачин - Ковчег

К гадалке не ходи — нынешняя хворь навалилась тоже неспроста. Слишком сильно высунулся! Продемонстрировал угрозу планам компиляторов и личное к ним презрение! Занудину незамедлительно показали его место… Он нужен «Ковчегу». Без сомнения. Но нужен не как вольнодумец, а как единомышленник и покорный служитель. А если «Ковчегу» что-то нужно — вероятно, «Ковчег» привык это получать.

Занудина лихорадило при мысли о том, в какую ловушку он умудрился угодить. Оплакивая безвременно ушедшего ангела-хранителя, Занудин клеймил на чем свет стоит всех и вся и в первую очередь проклинал себя за свою неисправимую глупость. Отчего не прислушался вовремя к тем советам, которые еще могли повернуть цепь событий вспять?! Когда-то Занудин был чудаковатым простаком, мечтательным, самоедливым, нелепо обиженным на жизнь олухом — и все-таки, как ни крути, он был свободным. Теперь вот, поди ж ты, набрался ума и даже научился любить мир таким, какой он есть. Да только мир-то теперь в далеком далеке! А сам Занудин — в бесовской западне… в трясине…

Но сдаваться нельзя! Он должен использовать шанс — возможно, последний — и порвать наконец с «Ковчегом»! Намерение Занудина поскорее поправиться и распорядиться своей жизнью по-своему, не позволить облапошить себя и не поддаваться впредь ни на какие колдовские уловки, угрозы и увещевания, крепло с каждой минутой.

В это непогожее и не сулящее сюрпризов утро Занудин тем не менее проснулся полным сил и в предчувствии долгожданных перемен.

Теперь он был доволен тем обстоятельством, что его никто не беспокоил. В течение дня Занудин не торопясь собрал свои вещи. А когда не был занят сборами, то подолгу простаивал у окна, вглядываясь в застывшую и до мелочей знакомую панораму за стеклом. Как приятно осознавать, что это в последний раз, что через считанные часы он и сам окажется по ту сторону и перевернет новую страницу своей личной истории! В шкафу было припасено немного коньяка, и Занудин размеренно и с удовольствием выпил его, придаваясь воспоминаниям «до-ковчеговской» жизни. Обо всей той чертовщине, что творилась с ним здесь, в придорожном заведении, думать не хотелось. Занудин попытался сосредоточить свои мысли на предстоящем возвращении домой — и в каких только красках оно ему не рисовалось! Чаще прочего возникали образы грустного и милого романного средневековья… Запыленные латы блестят на солнце… из уголка глаза просачивается скупая рыцарская слеза… Примет ли родная вотчина блудного сына?.. Простит ли?.. Подарит ли вожделенное душевное спокойствие хотя бы теперь, после всего пережитого…

Ближе к вечеру Занудин обратил внимание на довольно подозрительное оживление в безмолвствовавшем столько дней подряд «Ковчеге». Топот ног, окрики, стук падающих предметов — все это делало придорожное заведение похожим на муравейник, растравленный рогатиной мальчишки. Хотя Занудин и не считал правильным продолжать проявлять былой интерес к событиями здешней жизни, но все же на одну-единственную минуту любопытство взяло верх. Да и чем черт не шутит ― вдруг это имеет какое-то отношение к нему?

За дверью, как «на заказ», были слышны голоса двух разговаривающих. Занудин не смог удержаться и припал ухом к замочной скважине.

«Старик рвет и мечет. Никогда еще таким его не видел…»

«Да уж. Непонятно только, чего на нас-то злость срывать? Мы не всесильны…»

«Носится со своим списком как угорелый…»

«С кем можем ― с теми и контактируем…»

«Попробуй, втолкуй ему…»

«А все ― эти развоплощения строптивые!..»

«Я их уже на дух не переношу…»

«Две недели назад отказался Пефогор… Неделю спустя — Калеустро… Позавчера ― Николя Тезла…»

«А сегодня — Нистрадамос с госпожой Блевадской на пару…»

«Старика это добило…»

«Ох, не говори…»

«Мурашки по коже…»

«Что же дальше будет с такими раскладами?..»

«Думать не хочется…»

«Последней капли не хватает для полного краха…»

«О чем ты? Ах да…»

«Мы-то переживем — но старик нас потом заживо съест…»

«Что-то будет, это точно…»

«Циклон новый приближается, кстати говоря…»

«В самом деле?.. Дела-а…»

(Напряженное молчание, звук удаляющихся шагов)…

Голоса были негромкими и с хрипотцой. Скорее всего, они принадлежали Виртуалу и Музыканту — хотя с полной уверенностью не скажешь.

Занудин отошел от двери. С минуту поблуждал в задумчивости по комнате и, не раздеваясь, лег в кровать. До наступления ночи ему определенно следовало выспаться…

Ночь была ужасна.

Грязно-серые облака спускались так низко, что цеплялись за макушки деревьев, а кое-где даже стлались над самой травой. Слышались отдаленные раскаты грома. Из-за туч выглядывала полная луна, и ядовитый блеск, исходящий от нее, поджигал все вокруг серебряным огнем. Ветер завывал голосами тысячи проклятых душ. Если ослабевал, то начинало мерещиться, будто в лесу скулит беснующееся животное, перегрызающее собственную лапу, угодившую в капкан. Очередной порыв распахнул створы Занудинских окон настежь, и стекла плаксиво задребезжали. Но Занудина в комнате уже не было…

…Паркет под ногами предательски скрипел, а сердце в груди казалось заведенным часовым механизмом вот-вот готовой сдетонировать бомбы. Глаза ныли от навалившейся темноты. Тяжелые чемоданы колотились об ноги и затрудняли движение.

Преодолев коридор, Занудин долго спускался по лестнице, ведущей в холл. Опасаясь поскользнуться и упасть, выверял каждый шаг. Горячий пот заливал лицо и спину. Зубы скрипели, точно в рот набилось песка.

Сойдя с последней ступени, Занудин облегченно вздохнул и сквозь непроглядную тьму двинулся дальше ― в том направлении, где должна была находиться дверь. Еще немного, и самое трудное окажется позади.

«Ну так что ж, — подумал про себя Занудин, — стало быть, прощай, «Ковчег»! Надеюсь, смогу забыть тебя как дурной сон, продлившийся дольше остальных… Погодка вот только подкачала, сущее невезение…»

…И вдруг по всему дому зажегся свет!

Занудин выронил из рук чемоданы и насилу поверил собственным глазам. За столом сидели все до единого аркиты «Ковчега» во главе со своим бессменным кормчим, стариком Ноем. Лица компиляторов были утомлены и выточены, точно ночь напролет они дожидались этой неминуемой встречи — и вот-таки дождались. Видимо, знали наперед, что не напрасно отказываются от самых сладких часов сна. Словно пауки затаились в темноте ― недвижимые, бездыханные, ― потворствуя неискоренимой тяге к театрализованным эффектам!.. Хотели произвести впечатление? Признаться, им это удалось…

С минуту в холле царило гробовое молчание. Но это, как догадывался Занудин, было только затишьем перед бурей.