Игорь Удачин - Ковчег

Занудин взрослеет. И вроде бы все ничего, жизнь потихоньку налаживается. Многих отпугивают его накопившиеся за прожитые годы инфантильные странности, но появляются и те, кого по особенностям сложившихся отношений принято называть друзьями. Кто знает, что находили эти люди в дружбе с малохольным Занудиным. Может, ощущение личного превосходства. Может, этакую отдушину и «компанию» для своей собственной внутренне ощущаемой чудаковатости. Позже Занудину придется признать: это были не то что бы друзья, а, скорее, временные попутчики. В тот период Занудин волей-неволей отдается власти общепринятого жизненного шаблона. На что это похоже? На транспарант на демонстрации. Подстраиваешься и движешься, равняясь на него — потому что так делают другие. Задумываться не положено. Культ непрекращающегося увеселения и прожигания жизни, разнузданные сборища, женщины по вызову, слепое преклонение перед модой, самоутверждение любой ценой, невежество… А ведь вряд ли, по совести, подходило все это Занудину. Да сам он разве не понимал? Все, что лживо, было Занудину неинтересно — а большая часть того, чем наполнена жизнь, представлялась ему лживой.

И снова смерть. Смерть младшей сестры. Занудин в одиночку поднимал Эльвиру на ноги, заменил ей погибших отца и мать, трепетно вводил в мир, который и сам пытался понять и полюбить через призму детского, ничем не замутненного восприятия. И вот оно, жестокое поражение. Эльвира кончает жизнь самоубийством. По-че-му?.. «Это ужасная трагедия, но надо быть сильным, надо жить дальше», — скажет кто-то, и Занудин, конечно, послушается этих избитых слов, будет продолжать жить дальше. Или нет… Не жить уже, а тупо существовать. И чтоб рядом не было никого, кто захочет запустить свое гадкое, влажное щупальце тебе в душу! Чужое сочувствие — бремя. Понимание — непозволительная роскошь.

6:00 — на работу. 19:00 — с работы. Ужин, телевизор, сон. 6:00 — на работу. 19:00 — с работы. Ужин, телевизор, сон. 6:00 — на работу. 19:00 — с работы. Два мучительных выходных, во время которых ничего не происходит. И опять. 6:00 — на… 19:00 — с…

Кому из несметного числа хоббитов современной действительности это не знакомо?

Но кто-то умеет мириться и приспосабливаться. А кто-то заживо умирает…

Беспросветность. Апатия оттого, что по-настоящему не представляешь, для чего этот запланированный распорядок. Для зарабатывания денег, если не осталось больше вещей, на какие хотелось бы их тратить? Чтобы вписаться в унизительную схему этого чуждого мира?..

МИР, в котором жизненный ритм делает из тебя зомби, суетящуюся тень?

МИР, в котором до тебя, до твоих мыслей никому нет дела?

МИР, в котором тебя съедает тоска, даже когда ты пытаешься смеяться, когда гогочешь как идиот?

МИР, в котором, как бы ты не относился к хрустящим купюрам — ты обречен желать их и обречен на презрение к себе, если в кармане их мало?

МИР, в котором исчезли женщины, от каких хотелось бы дать росток новой жизни?

МИР, который дымит, пыхтит, гудит, издает зловоние, корчится и кровоточит от экологических катастроф, войн, терроризма, тотального скудомыслия?

МИР, в котором ты замкнут в городской квартире, лишен света, не видишь свежего воздуха; где улицы кажутся неровными, встречные прохожие — извращенными ублюдками; где ты сам — омерзительный обладатель пустых глазниц и искривленного рта, как и все остальные спешащий в ту самую душную квартиру к галдящей коробке, чтобы иллюзорно ожить и приступить к очередному сеансу отвратительного все-что-попало-заглатывания, обсасывания мертвых картинок?.. Когда-то недовольных сажали в казематы — теперь их приковывают к диванам перед голубыми экранами! Вот-вот из миллионов анусов полезут смердящие гирлянды, и останется лишь простым образом закольцевать движение этого информусора…

МИР, в котором идеалы оплеваны и зарыты в землю, духовность вульгарна, а склонность к размышлениям о смысле жизни смешна?

МИР, в котором рассвет растерял цвета и новый день не приносит больше радости?..

Занудину иногда представлялось: что если одним прекрасным утром люди как всегда проснутся в свое опостылевшее «6:00», как всегда, протирая заспанные глаза, бросят хмурый взгляд за окно, и… от края до края небо окажется усеянным космическими кораблями внеземных цивилизаций?!

Шок.

Люди не идут на работу.

Люди не совершают своих привычных глупостей.

Люди думают и наблюдают. Наблюдают и думают. Неизвестно, чем все закончится — но уж точно ничто не останется по-прежнему. Люди не станут (просто не смогут!) жить как раньше. Они обречены измениться.

Занудин так и не дождался летающих тарелок с зелеными человечками над крышей своего понурого панельного дома, но притягательный образ необычного утра твердо засел в голове. И однажды…

6:00 — НА РАБОТУ?..

…Занудин как всегда поднялся с постели, умылся, почистил зубы, оделся, вскипятил чайник, легко позавтракал и вышел за порог.

Нет, в это утро в небе не показалось ни одной светящейся точки, хотя бы отдаленно сошедшей бы за НЛО. Но в это же самое утро Занудин так и не появился в своей конторе, где отсутствие его, на самом деле, мало кем оказалось замечено. Не вернулся он спустя время и в свой дом. Исчез…

Взять и обрубить все корни, уйти скитаться, обречь себя на неоправданные лишения, по-мальчишески дерзнуть — кто бы мог вообразить себе такое применительно к Занудину? Удивились бы, если вспомнили. Да только вот не вспомнили.

Занудин окунулся в совершенно иную жизнь. Обзавелся парой фибровых чемоданов, туфлями на крепкой подошве. А также мозолями, загорелой шеей, безулыбчивым прищуром на обветренном лице… Занудина звала Дорога. То тут, то там подрабатывал он за гроши — только бы снова двинуться в путь, не оборачиваясь на жизнь прошлую, ни о чем кроме следующего теплого ночлега, питания и сговорчивой погоды не помышлять. Вскоре он забрался в такие дали, что не совсем хорошо порой понимал языка встречавшихся ему людей. Ветхие полузабытые гостиницы, очередной грязный номер на ночь, шорох клопов… «Откуда забрели-то?» — «Простите, что вы спросили?» — «Откуда забрели!» — «А-а… откуда… куда и обратной дороги уж не отыщу…»

Так шло время.

Что скрывать — Занудин порядочно устал за несколько лет скитаний, чувствовал себя опустошенным. Забыл, от чего убегал — а значит, и сил бежать оставалось все меньше. Вот он, момент, когда человек понимает, что «цель», «дух», «стержень», «скрытое знание чего-то грандиозного», все эти неосязаемые, но громкие и волнующие словеса — все это не про него. Никакой не особенный. Хилая, дрожащая, потерявшая веру тень человеческая. Самоистязатель и бродяга…

Бродяга?! Он, Занудин… тонкий, ранимый, такой «домашний», далекий от суеты?..