Клиффорд Саймак - Зарубежная фантастика

— Если выиграете вы, то я дам вам час, — предложил Адамс. — Если выиграю я, то вы повинуетесь моим приказам.

— Я сыграю с вами, — согласился Саттон. — На таких условиях я с вами сыграю.

В это время он думал.

— Я поднял разбитый корабль с Симы, планеты 61 Лебедя, и провел его через космос. Я был двигателем и пилотом, я был дюзами и штурманом. Энергия, собранная моим телом, заставила корабль подняться и провела его через космос. Одиннадцать лет в космосе. Я опустил корабль сегодня ночью, провел его через атмосферу с выключенным двигателем, чтобы его не заметили, и посадил его в реку. Я могу без помощи рук вытащить его, как вон из того ящика; я могу переворачивать листы книги, не прикасаясь к ним.

Но игра в кости…

Игра в кости — это что-то совсем другое.

Они так быстро вращаются…

— Независимо от того, выиграете вы или нет, — сказал Адамс, — вы все равно сможете воспользоваться видеофоном.

— Если я проиграю, — ответил Саттон, — то это мне не поможет и не понадобится.

Джонстон вернулся и положил кости на стол. Он на мгновение замешкался, но заметив, что двое людей ожидают, когда он уйдет, оставил их.

Саттон очень внимательно посмотрел на кости.

— Сначала вы, — сказал он.

Адамс взял кости, зажал их в кулаке и потряс. Раздался звук, похожий на тот, который издают зубы, стучащие от дикого страха.

Он поднял руку над столом, разжал пальцы, и маленькие беленькие кубики покатились по полированной поверхности. Наконец-то они остановились. На одном из них было пять, на другом — шесть.

Адамс поднял взгляд на Саттона. Глаза его ничего не выражали. Даже триумфа. Совершенно ничего.

— Ваша очередь, — спокойно произнес он.

“Отлично, — подумал Саттон. Просто отлично. Необходимо, чтобы выпали две шестерки”.

Он протянул руку, взял кости, потряс их в своих руках — в своем кулаке, чувствуя их размер и форму, когда они перекатывались у него по пальцам.

— Теперь надо почувствовать их всем своим разумом. Также, как я чувствую их рукой. Ощути их своим разумом. Сделай так, чтобы они стали частью тебя, так же, как это было с двумя кораблями, которые ты провел через космос. Так же, как ты это делаешь с книгой или стулом, или цветком, которые хочешь поднять.

На какой-то момент он неузнаваемо изменился. Его сердце почти остановилось, движение крови замедлилось настолько, что, казалось, она еле-еле пульсирует в его артериях и венах. Саттон не дышал. Он чувствовал, как в нем брала верх другая система, другое тело, которое получало энергию от всего окружающего. Он примерился к игральным кубикам и как бы охватил их. Он мысленно потряс их в своих ладонях, потом размашистым движением протянул руку над столом и разжал пальцы, — кости полетели из рук и рассыпались по столу.

При падении его разум воспринимал их вращение, видел, чувствовал их так, будто они были частью его самого. Он ощущал те грани, где находились шесть черных точек и те, где находилась одна точка и все остальные.

Они были скользкими и ими было трудно управлять. На какое-то короткое мгновение его охватил страх, показалось, что эти вращающиеся кубики обладают собственным сознанием, являются самостоятельными личностями.

На одном из кубиков выпала шестерка, а другой все еще вращался… Кубик с шестеркой некоторое время качался на ребре так, что казалось, он может упасть на другую грань.

— Подтолкнуть, — приказал себе Саттон, — немного подтолкнуть, но силой разума, не рукой.

Шестерка вышла наверх. Оба кубика остановились — на обоих были шестерки.

Саттон с усилием вздохнул, и его сердце снова забилось, и кровь снова начала двигаться в венах.

Они в молчании стояли некоторое время, глядя друг на друга через стол.

— Видеофон находится там, — проговорил Адамс. Его голос был спокоен, и нельзя было понять по его тону, что он все это время чувствовал.

Саттон слегка наклонил голову. Он почувствовал себя глупо, сделав это подобно персонажу какого-то старого и плохого драматического романа.

— Судьба, — сказал он, — работает на меня. Когда мне приходится туго, судьба мне всегда помогает.

— Я начну отсчитывать отведенный вам час, — холодно произнес Адамс, — как только вы начнете разговор.

Он быстро повернулся и зашагал в патио, по-прежнему очень прямой и строгий.

Сейчас, когда он выиграл, Саттон почувствовал слабость. Он направился к видеофону, и ноги плохо слушались его. Ашер сел перед видеофоном и взял видофонную книгу.

“Информация” и названия под этим словам

“География. Исторические сведения. Северная Америка”.

Он нашел номер, набрал его, и экран засвети лея.

Робот сказал:

— Могу ли я быть полезен, сэр?

— Да, — ответил Саттон, — я хотел бы знать, где находится Висконсин.

— Где вы сейчас находитесь?

— Я нахожусь в резиденции мистера Кристофера Адамса.

— Тот мистер Адамс, который работает в департаменте Галактических расследований? — уточнил дежурный робот.

— Да, это он, — ответил Саттон.

— Тогда, — произнес робот, — вы находитесь в бывшем Висконсине.

— Бриджпорт? — спросил Саттон.

— Он находится на реке Висконсин, на северном берегу, примерно в семи милях выше слияния ее с рекой Миссисипи.

— Что это за реки? Никогда не слышал о них.

— Вы недалеко от них, сэр. Висконсин впадает в Миссисипи немного ниже того пункта, где вы сейчас находитесь.

Саттон с трудом поднялся и вышел в патио. Адамс раскуривал свою трубку.

— Вы получили то, что хотели? — спросил он. Саттон кивнул.

— Тогда продолжайте делать то, что вы намеревались. Отсчет вашего часа уже начался.

Саттон стоял в нерешительности.

— Интересно, — улыбнулся он, — захочешь ли ты пожать мне руку?

— Конечно, я дам тебе руку, — ответил Адамс.

Он торжественно поднялся на ноги и протянул свою руку.

— Одно из двух, — произнес Адамс, — либо ты человек больше, чем кто-либо другой, либо ты самый большой дурак, которого я когда-либо знал.

Бриджпорт казался спящим в каменном гнезде, расположенном вдоль берега реки. Летнее солнце беспощадно палило землю, расположенную между тремя горными вершинами, с такой силой, что казалось, там невозможно жить: в домах, состарившихся от времени и непогоды; в пыли, лежавшей на улице; в кустах, на которых почти не было листьев; в чахлых цветах, высаженных рядами.

Железнодорожные рельсы изгибались вокруг скалы и уходили в гору, опять изгибаясь, обходя другую возвышенность, и снова тянулись куда-то. На этом коротком участке, ведущем ниоткуда в никуда, они сверкали, как влажный стальной нож.

Между рельсами и рекой находилась железнодорожная станция, казавшаяся вымершей. Квадратное здание, которое выглядело как человек, опустивший плечи под ударами зимней непогоды и летнего палящего зноя и уже в течение долгих лет потерявший всякую надежду, в ожидании нового удара непогоды или судьбы.