Геннадий Прашкевич - Помочь можно живым

— Это допрос? — спросил Савин.

— Ну что вы…

— Следовательно, я могу не отвечать?

— Ваше право. Но в таком случае немедленно возникает очередной вопрос: почему добропорядочный человек, уважающий закон, отказывается помочь полиции? Это, по меньшей мере, странно, не так ли?

— Как знать… — сказал Савин. — Скажите, как ваша контора относится к очень странным — скажем так — заявлениям, не подтвержденным никакими доказательствами?

— С недоверием, — ответил Стайн без особых раздумий.

— Вот видите. Если бы у меня были доказательства, я с радостным воплем бросился бы/вам на шею…

— Вот как? Вы намекните, мы постараемся понять.

— Ну что ж, — сказал Савин. — Как вы отнесетесь к тому, что неподалеку от вас открылся — или существовал с незапамятных времен — проход в иномерное пространство, которым пользуются контрабандисты?

Савин смотрел в глаза Стайну и увидел в них именно то, чего боялся: отстраненность, недоверие, вежливую скуку.

— Определенные свойства человеческого мышления… — сказал Савин. — Что ж, мне нечего больше сказать.

Он прошел к распахнутому настежь окну, выглянул наружу. Окно выходило на балкон. С него можно было без труда перелезть по фигурной литой решетке на балкон второго этажа, оттуда спрыгнуть на землю с высоты не более дух метров, преспокойно уйти лабиринтом проходных дворов.

Савин обернулся и встретил взгляды обоих инспекторов — профессионально ухватистые, настороженные. Нет, что-то неладное было с этим самоубийством…

— Он всегда держал окно открытым? — спросил Стайн Гралева, на секунду опередив Савина.

— Да, — сказал Гралев. — Старая привычка.

— Это запутывает дело… — невольно подумал Савин вслух, и снова на нем скрестились взгляды инспекторов. И ему показалось, что в глазах Пента мелькнуло что-то похожее на понимание. Он же сам живет в городке, подумал Савин, не мог совсем ни о чем не слышать…

— Предположим, что запутывает, — сказал Стайн. — Если дело можно запутать еще больше. Очень уж много загадок за последнее время свалилось на тихий захолустный уголок. Гибнут при загадочных обстоятельствах полисмены, стреляются физики, метры Глобовидения играют в частных детективов, священники выступают с направленными против нечистой силы темпераментными проповедями.

Он не англичанин, подумал Савин, он превосходно владеет английским, но все же проскальзывает акцент, и отнюдь не шотландский и не валлийский. Если они представляют ту контору, о которой я сейчас подумал, дело несколько облегчается, но — самую чуточку…

Инспекторы занялись Гралевым, расспрашивали его о том же, что и Савин сегодня утром — сколько раз и когда тот встречался с Кетсби, их взаимоотношения, душевное состояние покойного в последние дни: О Савине словно бы забыли, но он чувствовал, что это не так.

— Ну что ж… — сказал Стайн. — У меня больше нет к вам вопросов. Простите за беспокойство, не смею задерживать далее. Думаю, что нет необходимости напоминать — узнавать в городке инспектора Пента не следует.

Они шли к двери, и Савин ощущал устремленные в спину хмурые взгляды. Ему было немного стыдно, но особой вины он не чувствовал — они все равно не поверили бы…

— Почему вы ничего им не сказали? — спросил Гралев в машине.

— Потому что они не поверили бы ни единому моему слову. — Савин не включал мотор. — Вот что, Гралев. Вам необходимо срочно исчезнуть. Я вас отвезу в соседний город, откуда ходит прямой монор на Глазго.

— Шутите?

— Какие там, к черту, шутки? Денег вы с собой не взяли? Вот, возьмите на дорогу. Вещи бросьте к чертовой матери, вряд ли там у вас есть что-то особо ценное. Я сейчас черкну записку ребятам в Глазго, чтобы устроили вас понадежнее и не выпускали на улицу два — три дня.

— Но…

— Молчите! — Савин с треском выдрал листок из блокнота. — Я не верю, что это самоубийство. И полиция, судя по всему, тоже, что-то у них есть — иначе не держали бы они отель под наблюдением, к тому же, у меня сильные подозрения, что это не полиция, а более серьезная контора… А что касается вас — вы наверняка станете следующей мишенью, как только “те” сообразят, что вы начали кое-что понимать. Если вы вслед за Кетсби “покончите самоубийством”, этому особенно и не удивятся, учитывая ваше состояние и это бегство к серому скучному морю… И ничего нельзя будет доказать. Поэтому не вступайте в дискуссии, а отправляйтесь немедленно в Глазго.

— А вам не кажется, что это — бегство?

— Глупости, — сказал Савин. — Чем вы поможете мне, оставшись здесь? То-то… У вас другие задачи и другой окоп. Вы уже убедились, что находитесь на верном пути, и ваша сверхзадача — беречь вашу голову.

— А вы?

— Обо мне не беспокойтесь, — сказал Савин. — Я — человек приметный, знаете ли. В то, что я покончил самоубийством, не поверит ни один из тех, кто меня знает, а устраивать мне “несчастный случай” — тоже в итоге чревато. Я все обдумал и просчитал. Ну, Гралев? Я не смогу работать, если не будет уверенности, что вы в безопасности. Могу я на вас полагаться?

— Можете, — сказал Гралев.

— Вот и отлично, — сказал Савин. — Я верю, что очень многое — впереди… А вот позади, к сожалению, пристроилась явная сволочь. Только не оглядывайтесь, Гралев. Это что-то новенькое, они еще не эскортировали меня по улицам…

Он тронул машину, искоса поглядывая в зеркальце на серый “белчер”.

— Они, — сказал Гралев.

— Вот то-то и оно.

— Обратитесь к первому полицейскому, — сказал Гралев. — Или задержите их сами.

— А за что? — спросил Савин. — За то, что они меня преследуют? Это еще нужно доказать… Ладно, поскольку я уверен, что это не полиция, можно пойти на небольшую грубость, отвечу-ка я им за ту пальбу в тихом переулочке любезностью того же толка…

Он увеличил скорость — не превышая предписываемой правилами, но создавая впечатление, что пытается оторваться от преследователя. Свернул вправо, резко притормозив так, что машину качнуло — с визгом тормозов, в классическом стиле детективных фильмов. Он ехал к окраине города, с удовлетворением отмечая, что машин и пешеходов на улицах становится все меньше.

Свернул на абсолютно безлюдную улочку, резко затормозил, не выключая мотора, едва не вмазавшись лбом в стекло. Он задумал сначала стрелять по шинам. Но это было бы скверное кино, небезопасное для жизни тех, кто сидел в “белчере”, — а ведь никаких доказательств, что они принадлежат к шайке Геспера, не имелось. Стрелять по живым людям в этом тихом городке? Хватит с этих мест выстрелов, право…

Савин выпрыгнул из машины, встал посреди улочки, безмолвной, как лунная поверхность, широко размахнулся. Ало-синий параллелепипед закувыркался в воздухе — двухпинтовый пластиковый пакет фруктового молока летел навстречу мчащемуся “белчеру”, мягкий хлопок — и ветровое стекло автомобиля закрыла разлапистая белая клякса Нехитрый прием из арсенала знаменитого Ника Кабалло, героя тридцати серий “Опасного путешествия”. Оказывается, и детективные фильмы способны научить чему-то полезному…