Анри Рюэллан - Полуночный трубадур

А в это время через стену материализовался двойник некронефа. Он медленно начал сливаться с кораблем, который его ждал. Все путешествие не заняло и трех минут по земному времени.

Тело Дала стало оживать. Он поднялся. В его глазах все еще сверкало мрачное пламя страны Смерти. Рядом с собой он увидел безжизненное тело Золтана, а в нескольких шагах — труп священника. Он быстро огляделся вокруг, ища Каллу, которая должна была быть рядом с ним. Но ее не было. Та, которую он вырвал из страны Смерти, не смогла преодолеть последний рубеж. Дал все понял, и, пока его сердце сжималось в груди, разум прояснялся.

Его опасения оправдались: когда Ифлиза находилась под излучением, Калла испытывала то же воздействие. Но Калла — тень Ифлизы и не может существовать без тела той, кто дает право на существование. Тень без экрана, она смогла быть собой лишь несколько мгновений, и это были мгновения их любви. Если бы дать ей облучиться, возможно, она, отделившись от тела Ифлизы, полностью восстановилась бы. Но что было, того не вернешь. Он потерял Каллу навсегда. Чужая звезда гиперпространства, источник живительных излучений, священник, убивший Золтана в тот момент, когда его убивали посланцы, Ткач Памяти, получивший степень зрелости. Итак, последний бой Ортога произошел в сознании священника, и это вынудило его покончить жизнь самоубийством. Сам того не зная, Дал спас себе жизнь. И он потерял Каллу, едва обретя ее.

Эту потерю Дал не мог перенести. Он достал меч и провел им поперек груди. Но лезвие, которое побеждало иные миры, рассыпалось в его руках, и обломки упали к его ногам. Голубая вспышка разнесла зал Храма, некронеф исчез. Обломки рухнули на воющих некрозофов. В Великой Лассении подумали, что упала комета.

Подле руин одиноко стоял Дал Ортог Дал де Галанкар. Он потерял своего собрата по оружию и навсегда потерял свою единственную любовь. Теперь ему незачем жить, но отныне он никогда не дождется конца своих дней; после путешествия в страну Смерти он стал бессмертен. Вечной тенью, отделенной от тела, он будет одинок во веки веков. Он будет живой статуей; все людские заботы не для него. Сквозь руины Храма он пристально смотрел на солнце, которое исчезало за дальним лесом.

Умру ли я, или я действительно бессмертен?

Это первое, что приходит мне в голову, когда я возвращаюсь из забытья и открываю глаза. Я лежу на полу тесной противоударной каюты и неожиданно понимаю, что меня выбросило из кресла.

Да, удар, должно быть, был ужасным, и когда я пытаюсь одеться, то замечаю, что моей левой ноге довольно сильно досталось: кровь медленно вытекала из большой и глубокой раны. Поэтому, не теряя ни секунды, я ползу, извиваясь и корчась, как раздавленный червяк, к автоматической аптечке.

К счастью, рентгеноскопический экран не разбился, и вскоре я убеждаюсь в том, что все мои кости целы, но кожа глубоко прорвана. Немедленно задействую тонкие стальные руки, которые очень осторожно, как это делает женщина, обрабатывают края раны, накладывают шов и разматывают длинные тонкие бинты. У меня создается впечатление, что эта нога теперь принадлежит не мне, а какой-то мумии — так она забинтована.

Я проглатываю какой-то странный наркотик, заставляющий меня забыть на мгновение о болезненной пульсации, штурмующей мое измученное и. разбитое тело, и переворачиваюсь на спину, тяжело дыша и потея, как проклятый.

Бог мой, что за стук у меня в голове!

Но в конце-то концов, каким образом все это могло произойти? Что же случилось, черт возьми?

Мало-помалу мысли слегка проясняются в моем оцепенелом мозгу. Я снова переживаю отлет с Земли. Прошедшая неделя. Утро вторника. Джон Кларк, полный энергии и решимости, как, впрочем, и во время каждого отлета.

Итак, я летел на Алогору, маленькую планетку земного типа, недавно открытую в созвездии Лиры, где уже обосновались первые колонисты.

Как всегда, когда дело касается снабжения колоний, отдаленных от матери-Земли, “Космик” находится в первых рядах, и старина Джо получил право на осуществление космических перевозок — монопольное право. Он снарядил десяток С-28, и мы стартовали утром во вторник, причем наши корабли были забиты товарами первой необходимости: часы стенные и настольные, портативные обогреватели, смена белья, оружие, медикаменты и куча анализаторов, и, конечно же, “многоцелевые” роботы модели “Пионер”. Настоящий универсальный магазин!

Все шло хорошо, и моторы ровно гудели… Не понимаю. Должно быть, именно в главном двигательном отсеке все и произошло. Неожиданно перестали действовать трубки с бета-лучами. Я немедленно выключил подпространственную тягу, и в тот момент, когда я появился в континууме, это все и случилось, В машинном отделении что-то взорвалось с глухим шумом, моя ракета подпрыгнула в пустоте космического пространства, и я понял, что на нее действует огромная сила притяжения какого-то неизвестного мира.

Я помню, что успел перевести реакторы в режим торможения, но было уже слишком поздно. И еще я помню ужасную картину этого на глазах увеличивающегося мира… головокружительное пикирование на бледную поверхность… мои отчаянные, но безуспешные попытки и усилия, продолжавшиеся да последней секунды…

А потом… А потом удар… Ужасный удар! Неприятное ощущение — как будто меня раздробили и разделали на части прямо в, середине кабины… Впечатление такое, будто я падаю в огненную реку… И это все!

Умру ли я, или я действительно бессмертен?

Да, все тот же самый вопрос, который преследует и мучает меня вот уже, второй день.

Вот уже два дня я заперт в этой тесной кабине со своей проклятой ногой, заставляющей меня при малейшем движении испускать крик боли. Несколько раз я пытался подняться, чтобы попробовать разблокировать дверь, но увы! Это выше моих сил. С таким же успехом я мог бы предпринять восхождение на Эверест, прыгая на одной ноге!

Я проглатываю новую дозу болеутоляющего и оглядываю кабину. Она стала мне отвратительна и невыносима. Отвратительна донельзя — восемь шагов в ширину, шесть в длину и десять в высоту. Настоящий гроб!

Гроб… Гроб… Н-да, когда закончится кислород… Утечка где-нибудь, без сомнения…

Во всяком случае, в ближайшие часы меня ожидает удушье, и я знаю, что этого не избежать.

Итак, я ругаюсь и проклинаю все на свете. Безусловно, это ничего не дает, но я ругаюсь, несмотря ни на что. Я проклинаю свою невезучесть, корабль, компанию, мою ногу, похожую на мумию, и юношеские мечты, которые я оплатил пятнадцатью годами усилий и жертв, пятнадцатью годами ада. И все время этот вопрос: умру ли я, или я действительно бессмертен?