Чед Оливер - Неземные соседи

— Я могу доставить миссис Ранситер в одно из наших конторских помещений, сэр, — не задумываясь ответил Герберт под влиянием убедительного тона Ранситера и его сильной личности. Ему было интересно, что случилось, какие проблемы заставили Ранситера среди ночи покинуть свой дом и совершить это паломничество в Мориторий Любимых Собратьев, чтобы расшевелить, как он сам выразился, свою полуживую жену. Какой-то кризис в делах, догадывался он. В последнее время тон крикливых реклам, помещавшихся в телевидении и газетах различными предохранительными организациями анти-пси, стал еще более назойливым. “Защищай свою частную жизнь!” — призывали рекламы в любое время дня и ночи. — “Не принимает ли кто-то чужой твоих волн? Действительно ли ты один?” — Это о телепатах, а ведь был еще истерический страх перед ясновидцами. — “Не являются ли хвои начинания зара, нее предвиденными кем-то, кого ты не знаешь? Кем-то, кого ты вовсе не хотел бы приглашать к себе домой? Избавься от неуверенности ближайшая предохранительная организация, с которой ты свяжешься, проинформирует тебя, не являешься ли ты жертвой нежелательного вмешательства извне, а затем — если захочешь — нейтрализует результаты вмешательства — за умеренную плату”.

Предохранительные организации. Название ему нравилось: оно было полно достоинства и при этом точно. Он знал об этом по собственному опыту: два года назад по причинам, которые так и не удалось выяснить, какой-то телепат подвергнул инфильтрации персонал его моритория. Вероятно, дело было в перехватывании доверительной информации, которой обменивались посетители и полу живые особы, а может, касалось всего одной конкретной особы, находящейся в моритории. Так или иначе, работник одной из фирм анти-пси обнаружил наличие телепатического поля и уведомил его об этом факте. Герберт подписал договор, и на территорию моритория был направлен специально подготовленный антителепат. Теле пата не нашли, но влияние его было нейтрализовано, согласно обещаниям телевизионных реклам. В конце концов побежденный телепат убрался. Моритории был теперь свободен от влияния пси, не чтобы иметь уверенность, что это не повторится, предохранительная организация ежемесячно проводила профилактический осмотр фирмы.

— Спасибо, мистер Фогельзанг, — сказал Ранситер, следуя за ним через комнату, полную работающих людей, в пустое помещение, где пахло запыленными и никому не нужными микродокументами.

“Разумеется, — думал Герберт, — я поверил им на слово, что сюда проник телепат — мне показали график, утверждая, что это и есть доказательство. Не исключено, что э го был обман — может, они подготовили график в своих лабораториях. Также на слово поверил я тому, что телепат убрался. Он пришел и ушел, а я заплатил две тысячи поскредов. Возможно ли, чтобы предохранительные организации были просто бандой обманщиков, утверждающих, что их услуги необходимы, даже в ситуациях, когда потребности в них нет?”

Размышляя над этим вопросом, он вновь направился к архиву. На этот раз Ранситер не пошел за ним, а начал шумно крутиться, стараясь как можно удобнее устроить свою тушу на скромном стуле. При этом он вздохнул, и Герберту вдруг показалось, что крепко сложенный мужчина чувствует усталость, несмотря на энергию, которая так и била из него.

“Наверное, взобравшись на такую высокую ступень, человек должен вести себя определенным образом, — решил Герберт. — Он должен производить впечатление, что является чем-то большим, чем средний человек, наделенный обычными слабостями. В теле Ранситера не менее дюжины артифоргов — искусственных органов, установленных в определенных точках его физиологической системы, по мере того, как естественные его части переставали функционировать. Медицинская наука, — продолжал он размышлять, — предоставила основные элементы организма, а остальное Ранситер получает благодаря контролю над своим разумом. Интересно, сколько ему может быть лет? Сегодня уже нельзя определить возраст на глаз, особенно после девяноста”.

— Мисс Бисон, — обратился он к секретарше, — прошу вас найти миссис Эллу Ранситер и дать мне ее опознавательный номер. Саму ее нужно доставить в комнату 2А. — Он уселся напротив нее и взял щепотку табака продукции фирмы “Фрайбург и Трейер”, а мисс Бисон занялась относительно легким делом — поисками жены Глена Ранситера.

Элла Ранситер лежала в своем стеклянном гробу, окруженная холодным туманом; глаза ее были закрыты, а руки раз и навсегда подняты к лишенному выражения лицу. В последний раз Ранситер видел ее три года назад, и, конечно, за это время она ничуть не изменилась. Теперь с ней уже не могли произойти никакие изменении во всяком случае, если говорить о внешнем виде. Но с каждым разом, когда ее вновь возвращали в состояние полужизни, активируя хотя бы ненадолго деятельность мозга. Элла приближалась к свое окончательной смерти. Постепенно уменьшался период времена в течение которого она еще могла жить.

Осознание этого факта было причиной, по которой он не оживлял ее чаще. Он убеждал себя, что каждое оживление толкает ее в могилу, что это, в сущности, грех против нее. В памяти его затерлись ее собственные желания, выраженные еще перед кончиной и во время первых встреч в период ее полужизни. Так или иначе, он был вчетверо старше ее и должен был смотреть на эти вещи более рассудочно. Чего она хотела? Ни много, ни мало — функционировать на равных с ним правах как совладелица Корпорации Ранситера. Хорошо, он выполнял ее желание. Например, сейчас. А также шесть или семь раз в прошлом. Он консультировался с ней каждый раз, когда фирма оказывалась на грани кризиса. Так же поступи он и сейчас.

— Чтобы черти взяли эту трубку, — раздраженно буркнул прижимая к уху пластиковый кружок. — И этот микрофон; все, что затрудняет естественное общение. — Он нетерпеливо крутился неудобном стуле, который подвинул ему Фогельзанг или как его там звали, и следил за постепенным возвращением жены в сознание, желая, чтобы она поторопилась. И вдруг он в панике подумал: а вдруг это ей вообще не удастся, может, ее силы уже исчерпаны, а они ничего ему не сказали? Или же сами еще не подозревают об этом? Может, нужно вызвать сюда этого типа, Фогельзанга, и потребовать объяснений? Может, совершена какая-то страшная ошибка?

Элла была очень красива: у нее была светлая кожа, глаза же, когда она еще открывала их, были быстрые и ярко-голубые. Никогда больше это не повторится; можно говорить с ней и слышать ее голос, можно обсуждать с ней разные вопросы, но никогда уже она не откроет глаз и не шевельнет губами. Не улыбнется при виде его, не заплачет, прощаясь. “Окупается ли это? — спросил он себя. — Лучше ли эта система, чем прежняя, когда от кипучей жизни человек переходил к гробовому покою? В некотором смысле, я по-прежнему с нею рядом, — пришел он к выводу. — Приходится выбирать: либо это, либо ничего”.