Генри Олди - Король Камней

– Прах к праху…

– Мои перстни! – откликнулось эхо. – Скорпионово семя!

Тобиас обернулся. К сидящему в луже Амброзу широким шагом приближался Газаль-руз. Сейчас Злой Газаль полностью оправдывал свое прозвище – его ярости хватило бы на сотню демонов.

– Что ты натворил, мерзавец?! Отвечай!

Оторвав взор от косматых туч, Амброз уставился на Газаля. Рот королевского мага кривился в горькой улыбке; на левой щеке явственно проступил багровый, шелушащийся лишай. Тобиас мог бы поклясться: утром никакого лишая у Держидерева не было.

– Ты еще и смеешься?!

Лицо собирателя перстней налилось дурной кровью. Вне себя от бешенства, Газаль-руз с размаху ударил Амброза сапогом в подбородок. В последний миг он поскользнулся, и носок сапога, загнутый на манер клюва, лишь вскользь зацепил скулу Держидерева. Газаль грохнулся на задницу; Амброз, не изменив позы, провел двумя пальцами по ободранной скуле. Издали Тобиасу померещилось: это не пальцы, а сучки, покрытые растрескавшейся корой. Слизнув с указательного пальца каплю крови, Амброз счастливо зажмурился, смакуя – будто ничего вкуснее в жизни не пробовал.

Тонкая корочка льда хрустела под ним.

Газаль-руз барахтался в грязи и снегу, воя от боли в отбитом копчике. Подошвы скользили по наледи; пытаясь встать, всякий раз Газаль терял равновесие и падал обратно. Когда же ему наконец удалось подняться, перед Злым Газалем возник Талел Черный, загородив собой безучастного Амброза.

– Уйди, труподел! – ощерился Газаль.

– И что ты сделаешь, если я уйду?

«Труподела» некромант пропустил мимо ушей, хотя спускать оскорбления было не в привычках Черного. Тобиасу стало страшно по-настоящему. Что же происходит, если Талел счел оскорбление Газаля не стоящим внимания?

– Я этому хлыщу все кости переломаю!

– За что?

Талел был сама невозмутимость: могильный курган на пути вихря.

– За что?! За что?!! – Газаль ткнул Амброзову защитнику под нос обе руки с растопыренными пальцами. – Ты это видел?! Мои перстни! Камни! Их сила! Она исчезла! Пыль! Прах! И ты еще спрашиваешь?!

Пальцы мелко дрожали. В розетках из металла и дерева тускло блестели камни: яшма вместо рубина, сапфир вместо сердолика, уголь взамен аквамарина.

– Полагаешь, – спросил толстяк, – это сделал Амброз?

– А кто, по-твоему?

Подошел Осмунд. Рыже-седой маг из последних сил пытался сохранять самообладание. На лбу его выступили бисеринки пота – несмотря на ветер, пронизывающий до костей, от Осмунда за лигу несло жаром.

– Циклоп, – ответил Талел.

– Чушь!

– Циклоп. Ты это знаешь. Все мы знаем. Просто не желаем признать.

– Циклоп?!

Руки Газаль-руза бессильно упали вдоль тела.

– Подмастерье? Никчемный служка Красотки?!

– Или монстр, которого мы знаем под именем Циклопа.

Тобиас Иноходец сам не заметил, как ноги – здоровая и увечная – понесли его к чародеям, собиравшимся вокруг Амброза. Слуги опасливо сгрудились в отдалении, перешептываясь. Никто не хотел стать мишенью для гнева разъяренных хозяев.

– Бред! Циклоп не маг!

– Даже не ученик!

– Такое никому не по силам!

– Тогда почему вы обвиняете нашего брата Амброза?

Упала тишина. Лишь свистел, набирая силу, ветер, облизывал выщербленные стены башни; обещал скорую пургу. И в тишине раздался смех. Не вставая, Амброз Держидерево смеялся – все громче и громче. Задыхаясь от хохота, он поднял руку. Палец, похожий на сучок, уперся в грудь Газаль-руза. Газаль попятился, закрываясь; скрежетнули друг о друга бесполезные перстни.

– Примеряйте мою шкуру, братья! – хохот превратился в слова. – Примеряйте! Ты, Газаль, теперь – я! И ты, Осмунд – я. И ты, Тобиас…

Палец указывал на каждого по очереди, утверждая приговор.

– А ты – кто?! – рявкнул в ответ Газаль-руз.

– А я – никто! Меня нет.

– Издеваешься?

– Я уже умер, но еще не родился…

Амброз внезапно умолк, выковырял из снега серый камешек и принялся изучать его, потеряв к собратьям-магам всякий интерес.

– Свихнулся, – мрачно констатировал Осмунд.

– Притворяется!

– В любом случае, он не мог сделать то, чему мы были свидетелями.

– А Циклоп мог?!

– Когда творится безумие и происходит невозможное – разгадка должна быть такой же. Безумной и невозможной.

Лишь потом, видя, что все уставились на него, Тобиас Иноходец сообразил: это сказал он. Слова родились без долгих раздумий, оформляя смутную мысль на ходу, по мере произнесения.

– Ты умнее, чем кажешься, брат Тобиас, – Талел разрушил колючую, неуютную паузу. – Я согласен с тобой. Вы все ощущаете, что магия едва теплится в вас? Что сил едва хватит на простенькое заклятие? Все видели, как менялись камни в перстнях и жезлах? Как менялся камень башни Красотки? Как менялся облик Циклопа? Как сквозь него проступал облик покойницы-Инес? Как чары Амброза выворачивались наизнанку? Теперь скажите: кто из нас способен на подобное?!

Тишина. Свист ветра.

– Никто!

– Это наваждение!

– И тем не менее, мы это пережили. Все видели Око Митры во лбу Циклопа?

– Да!

– Король Камней!

– Ты хочешь сказать, что с его помощью…

– Какой-то служка…

– Неуч!

– Обычный человек…

– Один – против всех нас?!

Расколись небо надвое, явись из сияющего разлома великий Митра и светлая Иштар, встань земля на дыбы, извергнув из себя орды Ушедших – и тогда маги, собравшиеся у башни Инес ди Сальваре, не испытали бы большего потрясения. Мироздание трещало по швам, рушились основы вечного порядка. Из Внешней Тьмы в трещины заглядывало, злорадно скалясь, Неведомое. То, чего нет, не должно быть! То, что не имеет права на существование. Да, маги не всемогущи. Чародея можно убить стрелой или ядом, его способен одолеть отряд мечников, демон, чудовище или другой, более сильный маг. Но чтобы скромный служка управился с сонмом опытнейших чародеев, даже прибегнув к помощи сколь угодно могучего артефакта – этого не могло быть, потому что не могло быть никогда!

Осознать и принять свершившийся факт было для магов стократ болезненнее, чем терпеть телесные муки. Неудивительно, подумал Тобиас, что Амброз повредился рассудком. Все-таки он принял на себя первый удар…

– Позор, – с отчаянием выдохнул Осмунд Двойной.

Слово было произнесено. И услышано.

– Если об этом узнают наши собратья…

– …герцоги и короли…

– …ювелиры и оружейники…

– …воры и прачки…

– …нищая шелупонь…

Голоса магов, способные греметь, сотрясая небеса, сейчас были подобны шелесту осенних листьев. Все и без лишнего шума понимали, что стоит за сухим, мертвым шорохом слов.

– Мы будем молчать до самой смерти.

– И после.

– Никто ничего не узнает…

– Мы будем молчать. А они?