Нил Шустерман - Разобщённые

— Там стоят фургоны прессы... — говорит Лизбет. — Так может, наша смерть будет не напрасной? Люди увидят, как мы умираем, и будут помнить, что мы выбрали смерть, а не расплетение.

— Может быть, — соглашается Хэйден. — Это хорошая мысль, Лизбет. Держись за неё.

Восемь сорок утра. Температура 115 градусов [43] Ок. 46º С. . Дышать становится всё труднее. Хэйден вдруг понимает, что, скорей всего, они погибнут не от жары. Им не хватит кислорода. Интересно, в списке самых плохих способов помереть какой из них стоит выше?

— Что-то мне нехорошо, — говорит девочка, сидящая напротив. Ещё пять минут назад Хэйден знал её имя, но сейчас в голове у него такой туман, что он никак не может его вспомнить. Юноша понимает — им остались минуты.

Рядом с ним Тед, его глаза полуоткрыты, мальчик начинает бредить. Что-то про каникулы. Песчаные пляжи, плавательные бассейны...

— Папа потерял паспорта, мама рассердится...

Хэйден кладёт мальчику руку на плечо и обнимает его, словно младшего братишку. А тот продолжает бредить:

— Паспортов нет... нет паспортов... как же мы вернёмся домой...

— И не надо никуда возвращаться, Тед, — уговаривает его Хэйден. — Оставайся там, где ты сейчас. Похоже, классное место.

Вскоре у самого Хэйдена темнеет в глазах, и он тоже отправляется куда-то в иные края. Вот дом его детства, до того, как родители начали ссориться. Он заезжает на своём велике на пандус для прыжков, не справляется, падает и ломает руку. «О чём ты только думал, сын?!» А вот битва между родителями во время развода за право оставить себе ребёнка. «Ах, ты хочешь его?! Ладно! Ты получишь его только через мой труп!» — и Хэйден смеётся и смеётся, а что ещё делать, если твоя семья рушится у тебя на глазах? Смех — его единственное прибежище. А потом он нечаянно подслушивает, как родители принимают решение расплести сына, лишь бы он не достался другому. Впрочем, это даже не решение, это отчаянная попытка выбраться из тупика.

— Вот и отлично!

— Вот и отлично!

— Если это то, чего ты хочешь!..

— Если это то, чего ТЫ хочешь!..

— Только не взваливай ответственность на меня!

Они подписали ордер на расплетение, просто чтобы не уступать друг другу, но смейся, смейся, смейся, Хэйден, потому что если ты перестанешь смеяться, тебя разорвёт на куски так, как ни одной «живодёрне» не снилось!

Сейчас он далеко, плывёт в облаках, играет в «Эрудит» с далай-ламой, но, представьте себе только — все фишки на тибетском языке...

Однако в следующий миг зрение Хэйдена проясняется и он возвращается к реальности. У него пока ещё хватает соображения, чтобы понять: он в КомБоме, и температура здесь такая, что это уже за пределами выносимого. Он поводит глазами вокруг себя. Ребята, его друзья, ещё в сознании, но лишь едва-едва. Некоторые приткнулись в углах. Другие лежат на полу.

— Ты о чём-то рассказывал, Хэйден, — раздаётся чей-то слабый голос. — Давай дальше. Нам интересно...

Затем Эсме прикладывает ладонь к шее Теда, щупает пульс. Глаза мальчика всё ещё полуоткрыты, но он уже больше не бормочет о тропических пляжах.

— Тед мёртв, Хэйден.

Хэйден закрывает глаза. Вот и ушёл первый... Остальные не заставят себя долго ждать. Он бросает взгляд на лежащий рядом автомат. Тяжёлый. Полностью заряженный. Интересно, сможет ли он его хотя бы поднять... Смог. Он никогда не стрелял из такого, но тут особого умения и не нужно. Вот предохранитель, долой его. А вот спусковой крючок.

Он смотрит на искажённые мукой лица друзей и думает, на каком месте в списке самых плохих способов умереть стоит «выстрел из автомата». Наверняка быстрая смерть лучше медленной. Он ещё раз обдумывает то, что собирается сделать, а потом говорит:

— Простите, ребята. Простите, что подвёл вас... но у меня не хватает духу.

И, вымолвив это, он поворачивает ствол автомата в сторону пилотской кабины и даёт очередь по лобовому стеклу. В КомБом врывается поток свежего, прохладного воздуха.

Он просыпается в удобной постели, в уютной комнате с компьютером, позднейшей моделью телевизора и постерами звёзд спорта на стенах. Спросонья ему кажется, что он умер и попал на небеса, но тошнота подсказывает, что он всё ещё на грешной земле.

— Я знаю, ты на меня злишься, Коннор, но я должен был так поступить.

Коннор поворачивается и видит Лева — тот сидит в углу, в кресле, разрисованном футбольными, регбийными и теннисными мячами в стиле остального убранства комнаты.

— Где мы?

— На площадке фирмы по продаже сборных домов. Модель номер три: багамский стиль.

— Ты затащил меня в дом-модель?

— Я подумал, что нам обоим необходимо выспаться в хорошей постели, ну хоть одну ночку. Я научился этому трюку, когда шастал по улицам. Патрули заняты охотой на воров, а мимо домов-моделей проезжают себе спокойно, заглядывают только, если вдруг слышат или видят что-нибудь подозрительное. Так что пока ты не храпишь слишком громко — всё в порядке. — И добавляет: — Лавочка открывается в десять, к этому времени надо будет убраться отсюда.

Коннор садится на край кровати. По телевизору передают обзор последних известий: анализ и последствия налёта полиции на кладбище самолётов.

— Это на всех новостных каналах с самой ночи, — сообщает Лев. — Нет, всякие там рекламы и жизнь звёзд, конечно, на первом месте, но юнокопы, во всяком случае, не скрывают своих действий.

— А с чего бы им что-то скрывать? Они же гордятся! Прославились, грязные свиньи!

На экране пресс-секретарь юновластей объявляет количество убитых расплётов: тридцать три. Живыми взято четыреста шестьдесят семь.

— Их так много, что мы вынуждены распределить их по нескольким заготовительным лагерям, — говорит этот хмырь, даже не осознавая иронии, прозвучавшей в слове «распределить».

Коннор закрывает глаза, отчего их начинает жечь. Тридцать три погибли, четыреста шестьдесят семь пойманы. Если Старки и его ста пятидесяти аистятам удалось выбраться живыми, получается, что самостоятельно на своих двоих спаслось всего около шестидесяти пяти. Негусто.

— Не стоило тебе вытаскивать меня оттуда, Лев.

— Вот как? Мечтаешь стать особо ценным трофеем в их коллекции? Если они обнаружат, что Беглец из Акрона жив, они тебя распнут! Уж поверь мне, в распятиях я знаю толк.

— Капитан должен идти на дно вместе с кораблём!

— Если только старший помощник не вырубит его и не выбросит в спасательную шлюпку.

Коннору остаётся только обжигать Лева яростным взглядом.

— Прекрасно, — пожимает плечами тот. — Ну тресни меня, если так хочется.

Коннор хмыкает и взглядывает на свою правую руку.

— Поосторожней с просьбами, Лев. У меня за последнее время такой удар развился — лошадь не устоит. — И он показывает другу акулу.