Пер Валё - Безжалостное небо

Смысл этих тихих слов не доходил до сознания Харпера, словно рядом разговаривали на незнакомом языке. Однако он смутно ощущал, что должен был бы их понимать, только ему не хотелось напрягаться. Да и вообще сперва следовало разобраться, где он находится.

Кругом царил непроницаемый мрак. А может быть, он ослеп? Харпер замигал, и это ничтожное усилие отдалось в голове такой ломящей болью, что он вскрикнул.

— Джордж! Как вы себя чувствуете?

Ну, конечно же! Это был голос доктора Элвина, который негромко с кем-то разговаривал в темноте. Но с кем?

— У меня невыносимо болит голова и колет в боку, когда я пробую пошевелиться. Что случилось? Почему так темно?

— У вас, по-видимому, сотрясение мозга и, вероятно, сломано ребро. Вам вредно разговаривать. Вы пролежали без сознания весь день. Сейчас уже снова ночь. Мы в палатке, и я экономлю батареи.

Когда доктор Элвин зажег фонарь, Харпер даже зажмурился — таким ярким показался ему свет. Он увидел блестящие стенки маленькой палатки. Как хорошо, что они захватили с собой альпинистское снаряжение на случай, если задержатся на Эвересте! Но возможно, это только продлит их агонию…

Он с удивлением подумал, как же ученый-калека без посторонней помощи сумел распаковать их рюкзаки; поставить палатку и втащить его внутрь. Вокруг были аккуратно уложены и расставлены аптечка первой помощи, банки с концентратами, канистры с водой, крохотные баллончики для портативной газовой плитки. Только громоздких батарей левитатора нигде не было видно. Вероятно, доктор Элвин оставил их снаружи, чтобы не загромождать палатку.

— Когда я очнулся, вы с кем-то разговаривали, — сказал Харпер. — Или я бредил?

Хотя на лицо Элвина ложились отблески от стен палатки, мешая уловить его выражение, Харперу показалось, что ученый смутился. И сразу же понял почему. Лучше бы ему не задавать этого вопроса.

Доктор Элвин не верил, что они сумеют спастись, и диктовал на пленку подробности своего открытия на тот случай, если их тела будут когда-нибудь найдены. Но прежде чем ученый успел ответить, Харпер быстро переменил тему.

— Вы вызывали спасательную службу?

— Пытаюсь каждые полчаса, но боюсь, гора нас экранирует. Я их слышу, а они меня — нет.

Элвин взял маленький приемник-передатчик, служивший также диктофоном, который обычно носил на запястье, а теперь для удобства снял, и включил его.

— Спасательный пост номер четыре слушает, — донесся слабый механический голос. — Прием, прием.

Во время пятисекундной паузы Элвин нажимал на кнопку сигнала бедствия, потом отпустил ее.

— Спасательный пост номер четыре слушает. Прием, прием.

Они выждали минуту, но пост не сообщил, что их сигнал принят. Что же, подумал Харпер, теперь поздно упрекать друг друга. Дрейфуя над горами, они несколько раз собирались вызвать общеземную спасательную службу, но отказались от этой мысли — отчасти потому, что это не имело особого смысла, пока их нес ветер, но главное, им хотелось избежать нежелательной шумихи. Задним числом, конечно, легко быть умным, но кто мог предположить, что они угодят в такое место, откуда нельзя будет связаться даже с ближайшим спасательным постом?

Доктор Элвин выключил передатчик, и теперь в палатке было слышно только, как ветер свистит в ущелье, которое для них оказалось двойной ловушкой — ни выбраться из него самостоятельно, ни вызвать помощь они не могли.

— Не тревожьтесь, — сказал наконец доктор Элвин. — Утром мы что-нибудь придумаем. А до тех пор мы ничего предпринять не можем — разве что устроиться поудобнее. Ну-ка, выпейте немножко горячего бульона, и вам сразу станет легче.

Через несколько часов головная боль Харпера совсем прошла. Правда, ребро было почти наверное сломано, но Харпер обнаружил, что оно перестает ныть, если лежать спокойно на другом боку и не шевелиться. В целом он теперь чувствовал себя не так уж плохо.

За эти часы Харпер успел отчаяться; потом он проникся ненавистью к доктору Элвину (а заодно и к себе) какого черта ему понадобилось участвовать в этой сумасшедшей авантюре? Но все это осталось позади, и он не засыпал только потому, что продолжал обдумывать различные планы спасения.

Ветер снаружи почти утих ли было уже не так темно, оттого что взошла луна. Разумеется, проникнуть глубоко в расселину ее лучи не могли, но на палатку падали отблески от снега на склонах. Сквозь ее прозрачные теплоизолирующие стенки просачивался смутный свет.

Во-первых, сказал себе Харпер, никакая непосредственная опасность им не угрожает. Еды у них хватит по крайней мере на неделю, а водой они обеспечены — вон сколько вокруг снега. Дня через два, если его ребро подживет, они смогут снова начать воздушную прогулку, которая, надо надеяться, кончится более удачно.

Где-то неподалеку раздался странный мягкий хлопок, и несколько секунд Харпер недоумевал, пока не сообразил, что это с верхнего уступа сорвался снег. Ночная тишина была такой нерушимой, что Харперу казалось, будто он слышит биение собственного сердца, а ровное дыхание его товарища звучало неестественно громко.

Странно, как легко нас отвлекают всякие пустяки! Он снова заставил себя вернуться к планам спасения. Даже если он и не сумеет встать, доктор Элвин может отправиться за помощью сам. Шансы на успех в данном случае у одного были не меньше, чем у двоих.

Вновь раздался странный мягкий хлопок, на этот раз как будто ближе. Харпера вдруг удивило, что снег осыпается в такую холодную безветренную ночь. Оставалось только надеяться, что они не окажутся на пути лавины. Конечно, он не успел как следует разглядеть уступ, на который они опустились, а потому не мог решить, насколько реальна такая опасность. Он подумал, не разбудить ли доктора Элвина, который, без сомнения, успел все рассмотреть, пока ставил палатку. Но тут же решил этого не делать: если им действительно грозит лавина, они все равно обречены.

Лучше вернуться к главной задаче. А не прикрепить ли передатчик к одному из левитаторов и не послать ли его вверх? Сигнал, конечно, будет принят, едва левитатор поднимется над ущельем, и спасатели найдут их через несколько часов или, в худшем случае, через несколько дней.

Правда, при этом они лишатся одного левитатора, и если почему-либо сигнал не будет принят, положение их станет значительно хуже. Но тем не менее…

Что это?! Теперь до него донесся не мягкий хлопок снега, а постукивание камешков о камешки. Камешки же сами собой в движение не приходят.

У тебя разыгралось воображение, сказал себе Харпер. Ну кто будет в глухую ночь разгуливать по гималайским ущельям? Но во рту у него внезапно пересохло, а по спине забегали мурашки. Нет, он, бесспорно, что-то слышал, и нечего себя успокаивать.