Боб Шоу - Миллион завтра. На последнем берегу. Космический врач

— Я охотно буду работать с ним, господин адмирал, если смогу при этом жить дома. Но если корабль должен будет выйти в очередной рейс, я попрошу назначить на мое место кого-нибудь другого. На море я больше служить не могу. — Питер заколебался. — Мне очень жаль, но это так.

— Понимаю, лейтенант, — с улыбкой сказал адмирал. — Буду об этом помнить. Прошу прийти ко мне если потребуется освобождение. — Он встал, заканчивая разговор. — Дома все хорошо?

— Вполне, господин адмирал. Сейчас стало труднее вести хозяйство, чем когда мы отплывали, и для жены это становится утомительным. К тому же, есть еще ребенок, им тоже нужно заниматься.

— Я знаю. И боюсь, что легче не будет.

В тот же день около полудня Мойра позвонила Дуайту Тауэрсу на авианосец.

— Добрый день, Дуайт, — сказала она. — Говорят, тебя можно поздравить.

— Кто тебе сказал? — спросил он.

— Мэри Холмс.

— Можешь поздравить, если хочешь, — сказал он немного хрипло. — Но я бы предпочел, чтобы ты этого не делала.

— Слушаюсь, сэр, — согласилась она. — Не буду. Дуайт, как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — сказал он. — Сегодня с утра была какая-то слабость, но все уже прошло. — Действительно, все, что он делал, вернувшись на авианосец, давалось ему с трудом. Он не выспался и чувствовал себя усталым.

— Ты очень занят?

— Должен бы, — сказал он, — но не знаю… Мне кажется, что ничего не сделано, что работа движется не вперед, а назад.

Это был другой Дуайт, не тот, к которому Мойра уже успела привыкнуть.

— Ты говоришь так, будто тебя что-то мучает, — сурово сказала она.

— Ничего меня не мучает, дорогая, — сказал он слегка раздраженно. — Просто работы полно, а все ушли в отпуск. Мы долго были в море забыли, что такое работа.

— Думаю, тебе самому нужен отпуск, — заметила она. — Ты не мог бы на время приехать в Гарквей?

Он задумался.

— Очень милое приглашение, но пока это невозможно. Завтра мы ставим «Скорпион» в сухой док.

— Пусть этим займется Питер Холмс.

— Так нельзя, детка. Дяде Сэму это бы не понравилось. Она удержалась от замечания, что Дядя Сэм об этом никогда не узнает.

— А когда ты поставишь корабль, им займутся корабелы, правда?

— У тебя масса сведений о военном флоте.

— Разумеется, я же отличный шпион, настоящая Мата Хари, которая за двойным коньяком вытягивает всевозможные секреты из невинных флотских офицеров. Значит, кораблем займутся корабелы?

— Ты отлично информирована.

— Тогда ты можешь свалить все на Питера Холмса и уехать в отпуск. Когда будет этот док?

— Завтра в десять утра. Мы должны кончить до полудня.

— Значит, приезжай к нам, в Гарквей, завтра после полудня. Тут убийственно холодно. Воет ветер и хлещет дождь, так что без сапог на улицу не выйдешь. Прогулка с волами и боронование пастбища — это самая хорошая работа, известная человеку… во всяком случае, женщине. Приезжай и попробуй сам. Через пару дней у нас ты затоскуешь о духоте своего подводного корабля.

Он рассмеялся.

— Ты разворачиваешь передо мной соблазнительные перспективы.

— А как же Иначе! Так ты выедешь из Вильямстауна завтра после обеда?

Он подумал, что стоило бы на пару дней забыть о своих обязанностях и отдохнуть.

— Думаю, смогу, — сказал он. — Придется кое-что перетасовать, но, думаю, это можно сделать.

Они договорились встретиться завтра в четыре часа в отеле «Австралия», а когда встретились, она была поражена его видом. Он приветствовал ее весело, явно радуясь встрече, но лицо его было желтым, а настроение подавленным. Она посмотрела на него, нахмурив брови.

— Как ты себя чувствуешь? — Она коснулась его руки. — Да у тебя же температура!

Он отдернул руку.

— Co мной все в порядке. Что ты будешь пить?

— Закажи себе двойное виски и двадцать грамм хинина, — приказала она. — Двойное виски в любом случае, а хинин я могу дать тебе, когда приедем домой. Ты должен лежать в постели.

Приятно было расслабиться под ее заботливой опекой.

— Тебе двойной коньяк? — спросил он.

— Для меня одинарный, а для себя — двойное виски, — повторила она. — Как тебе не стыдно ходить в таком состоянии? Ты же везде разносишь эти бактерии. Тебя смотрел врач?

Он заказал коньяк и виски.

— На верфи сейчас нет ни одного врача. «Скорпион» — единственный плавающий корабль, и к тому же, стоит на ремонте. Последнего корабельного врача сняли с должности еще во время нашего похода.

— Но у тебя же жар.

— Может быть, — согласился он. — Наверное, я простыл.

— Конечно. Выпей виски, а я позвоню папе.

— Зачем?

— Чтобы он приехал на станцию. Я сказала, что мы придем отсюда пешком, но теперь я не позволю тебе ходить. Ты можешь умереть, и тогда у меня будут неприятности. Может даже дойти до международного конфликта.

— С кем, детка? — С Соединенными Штатами. Это не мелочь, уморить Главнокомандующего Военным Флотом Соединенных Штатов. Он утомленно заметил:

— Думаю, что в данный момент Соединенные Штаты — это я. Может, я даже стану кандидатом в президенты.

— Ну, хорошо, подумай еще об этом, а я тем временем поговорю с папой.

В телефонной будке она сказала:

— Кажется, у него грипп, мамочка. И потом, он очень устал. Когда мы приедем, его нужно будет уложить в постель. Ты не могла бы протопить в его комнате и сунуть в постель грелку? И еще, мама, позвони доктору Флетчеру и спроси, не сможет ли он заглянуть к нам сегодня вечером. Вряд ли это что-то кроме гриппа, но ведь он был в радиоактивных районах больше месяца и с тех пор, как вернулся, его не смотрел ни один врач. Скажи доктору Флетчеру, о ком идет речь. Знаешь, он теперь важная персона.

— Когда вы приедете, дорогая? Мойра взглянула на часы.

— Мы еще успеем на поезд в четыре сорок. Слушай, мама, в машине будет очень холодно. Попроси папу, чтобы привез два плаща.

Она вернулась в бар и скомандовала:

— Выпей и идем. Нам нужно успеть на четыре сорок.

Он послушно последовал за ней и через два часа уже ложился в теплую постель, чувствуя легкий озноб. Озноб прошел, когда он улегся, бесконечно благодарный и довольный тем, что может лежать спокойно, смотреть в потолок и слушать шорох дождя за окнами. Потом хозяин принес ему теплого виски с лимоном и спросил, что подать на ужин, но он не хотел есть.

Около восьми часов перед домом послышался топот, донеслись чьи-то голоса, а через минуту в комнату вошел врач; мокрый плащ он оставил внизу, но его бриджи и высокие ботинки были темны от воды и запарили, когда он встал перед камином. Это был тридцатипяти- или сорокалетний мужчина, веселый и энергичный.

— Доктор, — сказал пациент, — мне очень жаль, что вас вытащили из дома в такой вечер. У меня нет ничего такого, что не пройдет после двух дней лежания в постели.