Виктор Беньковский - Анахрон (полное издание)

— Ну ты крут! Это что, американские? Ты че, фарцовщик?

— Нет.

Аська затянулась, поморщилась. Посмотрела на Сигизмунда.

— «Родопи» — то лучше.

— Лучше, — согласился Сигизмунд. И вспомнив, снял с шеи феньку. — Держи.

— Ты это правда? Я думала, ты шутишь.

— Какие тут шутки. Владей. Она тебе удачу принесет. Мужа рыжего по имени… Вавила.

Аська–Херонка засмеялась.

После сайгоновского кофе Сигизмунду вдруг показалось, что мир наполнился звуками и запахами. Их было так много, что воздух сгустился.

И вдруг от короткого замыкания вспыхнули троллейбусные провода. Прохожие сразу шарахнулись к стенам домов. Сигизмунд обнял Аську–Херонку за плечи, и они вместе прижались к боку «Сайгона».

Сигизмунд был счастлив. Над головой горели провода, бесконечно тек в обе стороны вечерний Невский, и впервые за много лет Сигизмунд никуда не торопился. Он был никто в этом времени. Его нигде не ждали. Его здесь вообще не было.

Он стоял среди хипья, чувствуя лопатками стену. Просто стоял и ждал, когда приедет аварийная служба и избавит его от опасности погибнуть от того, что на него, пылая, обрушится небо.

И «Сайгон», как корабль с горящим такелажем, плыл по Невскому медленно, тяжело и неуклонно.

* * *

На прощание Аська поцеловала Сигизмунда, сказала «увидимся» и нырнула обратно в чрево «Сайгона». Сигизмунд пробормотал, поглядев ей в спину:

— Увидимся, увидимся…

И перешел Невский. В кулаке он сжимал десять копеек, которые Аська сунула ему, чтобы он, бедненький, мог доехать до дома.

Сигизмунд чувствовал, что время истекает. Анахрон беспокойно ворочался под страной Советов в недрах земли. Но уходить из оруэлловского года без трофея не хотелось. Подумав, Сигизмунд зашел в книжный магазинчик, над которым светилась надпись «ЛЮБИТЕ КНИГУ — ИСТОЧНИК ЗНАНИЙ». Этой надписи долго еще жрать электричество — ее снимут одной из последних, заменив на какую–то рекламу.

На прилавках лежала невообразимая серятина. Процветал соцреализм: городской роман, деревенская проза, литература лейтенантов — теперь уже престарелых лейтенантов. Приключения и фантастика — за макулатуру. Продавщица отрешенно и скучающе глядела поверх голов.

Сигизмунд открывал и закрывал книги. Читать нечего. Впрочем, в конце девяностых тоже будет нечего читать. Тоже серятина, только крикливая: полуголые бабы, одетые так, что ходить–то трудно, не то что мечами махать; полуголые мужики, лопающиеся от мускулатуры; совсем голые монстры, у которых лопается все, что не чешуя…

Сигизмунд испытующе глянул на продавщицу. Интересно, что бы она сказала, увидев такую книжку?

Однако надо что–то покупать. Во–первых, за десять копеек, а во–вторых, быстро. Анахрон все настойчивее требовал к себе.

И тут взгляд Сигизмунда упал на брошюру, освященную портретом тогдашнего вождя. Нашел! Бинго! — запело в душе у Сигизмунда. Трепеща, заглянул туда, где в старое доброе время писали цену.

Брошюра — вот неслыханная удача! — была оценена как раз в десять копеек.

Сделав скучающее лицо, Сигизмунд в пустом зале подошел к кассе и пробил десять копеек. С чеком направился к продавщице. Нарочито независимым тоном потребовал дать ему брошюру «ВЫСОКИЙ ГРАЖДАНСКИЙ ДОЛГ НАРОДНОГО КОНТРОЛЕРА».

Продавщица метнула взгляд на длинный хайр Сигизмунда, на его светлую джинсовую куртку, кроссовки… С кислым видом бросила на прилавок брошюрку.

— Мерси, — буркнул Сигизмунд.

Сунул брошюрку за пазуху. И не оглядываясь пошел к выходу, спиной чувствуя подозрительный взгляд.

Пора! Надо уходить во дворы.

Сигизмунд нырнул в первую же подворотню. Попутно отметил — какие скучные, оказывается, были настенные надписи! Кроме сакрального слова из трех букв, будто и слов–то других не знали. Ни тебе «КАПИТАЛ ШАГАЕТ КАК ХОЗЯИН», ни тебе «ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА», ни тебе «БОГАТЫЕ БУДУТ ГОРЕТЬ В АДУ» или там «ЛИТВА, ПРОСТИ НАС!»

И тут его подхватило и бросило. Лицом прямо в облезлую стену…

* * *

Этого переноса Сигизмунд не помнил. Не то спал, не то был без сознания. Ему показалось только, что тянулся перенос бесконечно долго.

Какое–то время Сигизмунд лежал неподвижно. В смеженные веки назойливо бил свет лампочки. Кругом стояла ватная тишина, нарушаемая лишь журчанием воды.

Сигизмунд чуть повернул голову. Увидел грязно–зеленую стену.

Он понял.

И тут его охватила паника. Он просто взвыл от ужаса. Попался!

Плохо соображая, что делает, Сигизмунд подбежал к герметично закрытой двери и начал молотить по ней кулаками с криком:

— Выпустите меня отсюда! А! Выпустите!..

Дверь, естественно, не поддавалась. Сам же и закрывал!.. Сигизмунд несколько раз боднул ее. У него тотчас заболела голова.

Всхлипывая и пошатываясь, Сигизмунд побрел обратно к нарам. Завалился на них.

Кошмар случившегося все больше завладевал мыслями. Он, Сигизмунд, — единственный, кто посвящен в тайну Анахрона. И он же оказался пленником адской машины. Его никто не выпустит отсюда. Никто.

Некому.

Первые несколько часов Сигизмунд обдумывал свое положение. Лихорадочно искал способ выбраться. И чем дольше размышлял, тем глубже проникался уверенностью, что выбраться отсюда не удастся.

Стало быть…

Стало быть, вероятнее всего ему придется умереть здесь. От голода.

В принципе, каждый человек знает, что когда–нибудь умрет. Ужас вызывает не мысль о смерти. Ужас вызывает определенность. Когда смерть обретает и вид, и сроки.

Паника росла. Как за соломинку ухватился за надежду, что Анахрон сработает еще раз и вынесет его отсюда. Но здесь от Сигизмунда ничего не зависело. А умолить бога Анахрона невозможно. Потому как нет такого бога.

Тогда Сигизмунд попробовал обратиться к тому Богу, который, по уверениям Федора, существует. Но ни одной молитвы толком не знал. Вдруг понял, что обращается к Творцу всего сущего как к «Богу Федора». Мол, Бог Федора, коли ты такой могучий, — услышь меня, я здесь!

Так. Все. Крыша едет. Пора приходить в себя. Белых верблюдов посчитать, что ли?

Однако это не слишком помогло. Сигизмунд, истомленный переживаниями, провалился в зыбкое забытье.

Толком поспать ему не удалось. Лампочка светила и светила, не давая глазам покоя. Разбить ее, что ли? Запустить кроссовками и… остаться в полной темноте. Наедине с кошмарами, которые обязательно повылезают изо всех углов.

Нет, лучше уж лампочка. Можно, в конце концов, куртку на голову натянуть.

Звон тонкой струйки воды из ржавого крана, поначалу не слишком заметный, постепенно стал ввинчиваться в мозги.

Неожиданно перед глазами начали вспыхивать белые пятна. Сперва показалось — в глазах рябит. Но нет. Это был еще один эффект Анахрона. Вся камера наполнилась пульсирующими огоньками. Сигизмунд наблюдал за ними с интересом, сам дивясь тому, что не испытывает страха.