Керри Райан - Лес Рук и Зубов

Он снова трясет головой. Слезы душат меня, сдавливают горло.

— Канат рвется, — говорит Джед тихо, чтобы Трэвис не услышал. — Ему не выбраться.

— Мэри, лучше отвернись, — шепчет Гарри, становясь надо мной.

— Нет, я его не брошу!

Я встаю и хватаюсь за канат, словно мне под силу поднять Трэвиса над ордой Нечестивых.

Канат дрожит в моих руках, каждая нить вибрирует от движений Трэвиса. Мне хочется закрыть глаза и прыгнуть вниз, оказаться рядом с Трэвисом и самой втащить его наверх.

Но я знаю, что это бесполезно. Канат не выдержит нашего веса, лопнет, и тогда погибнем мы оба.

Я смотрю на него, дрожа как блесна под водой.

— Трэвис! — Мой голос похож на рык и не терпит возражений. — Трэвис, слушай меня. Забудь о Нечестивых, забудь о канате. Выбрось из головы все. Закрой глаза и слушай мой голос!

Он не повинуется, и тогда я щелкаю по канату пальцами.

— Давай! — ору я громко, как никогда.

Его глаза тут же закрываются.

— Так, теперь переставь одну руку вперед и крепко схвати канат.

Его рука начинает медленно двигаться, сперва почти незаметно, но потом все увереннее.

— Молодец, так держать, — подбадриваю я Трэвиса, когда он переставляет вперед другую руку.

Канат начинает раскачиваться от его движений, и я чувствую, как лопаются все новые нити.

— Быстрее, Трэвис. Чуть-чуть быстрее.

Его прошибает пот, но он кивает и начинает подниматься к краю платформы.

Когда на Нечестивых внизу падают первые капли крови, их стоны превращаются в сокрушительный вал, однако Трэвиса это не останавливает.

Гарри и Джед напряженно следят за ним, тихо бормоча что-то себе под нос и боясь любым лишним шумом отвлечь Трэвиса от самого главного.

— Помогите ему! — кричу я.

Они подлетают к краю и помогают Трэвису забраться на платформу.

Наконец он в безопасности. От избытка чувств и облегчения я теряю сознание.

Прихожу в себя уже в темноте. Я одна, лежу в кровати под ворохом одеял, их так много, что не продохнуть. Я начинаю выбираться из-под них и вдруг чувствую, как чьи-то пальцы нежно гладят меня по щеке. Я зажмуриваюсь от удовольствия.

— Ты смог, — шепчу я, поднимая руку и накрывая ладонь Трэвиса, и с облегчением падаю обратно на подушки.

Но потом я вспоминаю:

— Твоя нога! — И судорожно пытаюсь вскочить.

Ласково, но твердо Трэвис укладывает меня обратно в теплое гнездо из одеял. Я не даюсь и снова встаю.

— Все хорошо, — заверяет меня он. — Несколько пустяковых царапин. — Тихий смешок. — У той покойницы были длиннющие когти. И острые.

Даже в тусклом свете я вижу, как он весь содрогается от воспоминаний. Лицо его чуть осунулось, глаза плотно зажмурены от внезапно нахлынувшего страха.

— Но ты смог, — повторяю я.

— Да.

Минуту мы молчим. Прислушиваемся к пробуждению мира. К стонам Нечестивых под нами.

— Сколько мы тут пробудем? — спрашиваю я.

Трэвис пожимает плечами. Его руки безвольно лежат на коленях.

— Они хотят соорудить такую же систему из каната и бочки, чтобы добраться до ворот и выйти на тропу. Сбежать из деревни. — Он умолкает, приподнимается и выглядывает на улицу. — Но для этого кто-то должен быть на другой стороне. — Трэвис поворачивается ко мне: — Один из нас должен добраться до Леса, чтобы привязать канат.

— Но как? Разве это возможно? До забора слишком далеко, а на пути толпы… — Конец фразы повисает в воздухе.

Трэвис не кивает и ничего не говорит, а медленно подтаскивает к кровати стул, скребя ножками по дощатому полу, садится на него и кладет ногу на ногу. Я замечаю, что левая лодыжка у него обмотана тряпкой, которую он растерянно теребит.

— Когда? — спрашиваю я. — Когда они хотят попробовать?

Трэвис по-прежнему не смотрит мне в глаза. Его взгляд скользит по комнате и останавливается на всех предметах, но только не на мне.

— Думают дождаться зимы. Сильные холода сделают Нечестивых медлительными, а то и вовсе заморозят. Джед и Гарри пересчитали все запасы еды, их должно хватить до зимы, а воду можно собирать в бочки во время дождя.

— Еще несколько месяцев… — выдыхаю я.

— Ждать придется долго, — кивает Трэвис.

А потом снова теребит повязку на лодыжке, как будто она слишком тугая. Я накрываю его руку ладонью, и он вздрагивает от моего прикосновения.

— Что будет с нами? — спрашиваю я.

Трэвис не отвечает. Он кажется каким-то холодным, пустым… и по-прежнему на меня не смотрит. Я отстраняюсь и закутываюсь в одеяло.

Между нами словно стоит стена. Что-то изменилось, но что?..

— Ответь, — шепчу я, готовясь к худшему.

Трэвис неловко ерзает на стуле и морщится, опуская перевязанную ногу обратно на пол. Затем встает, подходит к окну и возвращается к стулу:

— Вчера я мог думать только об одном: как тебя спасти. Как спасти нас обоих. — Он умолкает, словно подбирает нужные слова.

— Вчера? А сегодня уже нет?

Трэвис улыбается, немного разряжая обстановку.

— Мэри, — продолжает он, — когда я увидел тебя в коридоре, в толпе Нечестивых… — Он трясет головой, отгоняя дурные воспоминания. — Мне захотелось умереть. Поменяться с тобой местами, чтобы ты выжила.

Трэвис вцепляется рукой в спинку стула, его пальцы белеют от напряжения.

— Тогда я кое-что понял, Мэри. — Он отпускает спинку и тихонько барабанит по ней, затем снова подходит к окну, словно оттягивая неизбежное.

Я прижимаю колени к груди и готовлюсь услышать нечто страшное.

— Я поступил очень дурно, — наконец говорит Трэвис.

Моя кожа покрывается мурашками; все чувства обостряются до предела. Я слышу, как воздух входит в легкие Трэвиса, слышу его дыхание и стук сердца.

И до сих пор чую его страх.

— Я слишком долго скрывал то, что рассказала мне Габриэль. Про океан. — Наконец Трэвис переводит взгляд на меня печальный и умоляющий.

Окружающий мир словно бы исчезает, остаемся только мы с Трэвисом и эта крошечная комнатка на дереве.

— Что? — тонким голосом выдавливаю я. Сердце колотится как бешеное. — Вам же не удалось поговорить?

Он стучит одним пальцем по оконной раме. Утренний ветерок ерошит ему волосы, проносится по комнате и улетает. Трэвис закрывает глаза, наслаждаясь прикосновением свежего воздуха к разгоряченной коже.

— Габриэль была на берегу океана, — произносит он.

Я резко втягиваю воздух; мой мир словно бы опрокидывается.

— Когда? — спрашиваю я на выдохе. — Как?!

В воцарившейся тишине мне приходит в голову мысль: раз она сумела добраться до океана, значит, он не так уж и далеко. Значит, он в самом деле существует и я тоже смогу его отыскать.

Я скидываю с себя одеяло, но ноги запутываются в складках, и я морщусь от боли: ткань задевает еще свежие ссадины. Наконец я бросаюсь к окну, спотыкаюсь, — Трэвис даже не пытается меня поймать, — подбегаю и хватаю его за руки.