Татьяна Мудрая - Кот-Скиталец

– Хм. Ладно, что напомнил. Позавчера по земле пришла партия товара, скорей всего, от «не-ваших» мунков: состав из тринадцати вагонов, три литерных, два простых багажных, остальное – пломбированный товарняк. Разгружали ночью, наших каурангов-тележников не допустили.

– Спасибо, что сказала, только не считайте больше этот экспорт-импорт: сами засветитесь, а кхондам без большого интереса. Главное тут – что андры от вас таятся: знает манкатта, чье мясо съела.

– Ты еще говорил – пусть контрабандисты в Лес за лекарствами больше не являются.

– Конечно. Мы по договору поставляем не самое сильнодействующее, а такое, что ни вреда, ни большой пользы не приносит: одну лишь несказанную приятность. А то ведь кое-кто из ваших хозяев попробовал клещегоном опохмеляться. Здорово забирает! На тот свет, я имею в виду. Дамы андрские наружным средством от волчанки и саркомы волосы придумали ополаскивать. Снова распрекрасно: шелк, блеск, густота, лысина у мужа – и то зарастает! Лет через двадцать так себя укрепят с точки зрения иммунитета, что с их новообразованиями разве мышьяк справится или двуцианидная кислота.

– Кауранги мало влиятельны. Мы и прежде пытались говорить своим близким – нюх у нас ведь работает. Нет, воруют свою смерть букетами, охапками, стогами… А я сейчас и вовсе бесхозная.

– Дружки и подруги среди хозяйских псов имеются?

– Переругиваемся помалу. Вот скажи, я… у меня… словом, прибегают двое-трое в мои критические дни, ошиваются деликатно. Я их отбриваю, как могу. Потом, когда башка прояснится, они у меня от стыда как шелковые становятся. Ты, одним словом, скажи, что моей команде изобрести – записки Старшим сочинять и подбрасывать? Сочиним. Только у них самих и так природная служба действует под зеленым стягом, между прочим, и наши права качает. Один пшик, конечно: слабые они и безоружные.

– Да не делайте вы ничего! Просто живите с тем знанием, которое мы вам даем, и передавайте его по кругу. Дружите с «зелеными», серыми, черными, желтыми, голубыми – со всем спектром. Поменьше парада собачьих суверенитетов и приоритетов, особенно перед кошками. Ну, а если прямая опасность или вообще мы срочно понадобимся – сами знаете, через кого звать.

– И всегда знали. Вот какова цель всего этого? И наша роль?

– Наверное, связать такую сеть, в которой бы увязла сила любой войны.

– Войны. Неужели – с Лесом?

– Боюсь, что не только. С нами понятно: эту беду мы отведем и прекратим уже тем, что нас много и неведомо где и кто эти «мы».

– Перемирие под угрозой – не самый достойный выход для хозяев. Они народ гордый.

– Так задумано, и это только начало. Тебе что, всю политику нашего Круга и нашей Старшей Женщины прямо тут вывалить? Я ж ее и сам не понимаю. Только одно мне ясно: взнуздывать андров никто из наших, лесных, не собирается, скорее – руки развязать. Хотят делать свои ставки – пускай делают. Главное, чтобы на Лес свою ярость не выплескивали.

…Еще картина. Крытая колесанка-такси человек на двадцать. Дверь уже готова втянуться в лакированный железный бок, когда в нутро машины прыгает юркий грязно-белый песик со впалым брюхом и карими лучистыми глазами, вертится на месте и вдруг ложится лохматым ухом прямо на модные туфли девушки ранга «высокой службы» – не аристократки, конечно, те почти не служат, – но классной модели либо секретарши. Та невольно улыбается краем розовых губ – песик неподдельно забавен, – а тому только того и требовалось. Трется мордой о чулки и едва манкаттом не урчит от внутреннего благодушия.

На своей остановке барышня аккуратно освобождает ноги, чтобы ненароком не грохнуть о пол собачьей головой. Говорит окружающим, словно извиняясь:

– Потешный псятинка: кроткий такой, услужливый. Шеф просил такую шуструю мелкоту на должность курьера смотреть.

Человек то и дело вытворяет всевозможные глупости, и они – самое очаровательное, самое верное и в конечном счете самое лучшее из того, что он может сотворить.

В преддверии перемен я, Серена и даже Артик вовсю зубрим андрский диалект по школьным учебникам, которые одолжили нам мунки-хаа. Собственно, для того, чтобы переправить такие заурядные книжки через границу, не нужно было особого напряга: ценным показалось нам то, что вместе с письменной ученической премудростью нам посулили и учительницу. То была большемункская девушка, которую напоказ обучали в привилегированном андрском коллеже и, по-видимому, имели в виду приручить. В Рутении это диво дивное называлось бы «нацвыдвиженка». Голосовые связки у нее работали примерно так же, как мои, и андрский, по сравнению с родным наречием с его богатством музыкальных акцентуаций и прихотливыми словоформами, был для нее сущей игрушкой.

К моему изумлению, этот язык и для меня оказался нетруден. То ли мали Адриенна умела передавать свои лингвистические таланты телепатически, то ли у меня самой от кхондской жизни мысли заострились – но казалось мне, что я учу не чужой язык, а вспоминаю свой родимый. Другая лексика и строение фраз; совершенно иной – охранительный – подход к иноязычным заимствованиям; резкая, как бы рубленая интонация; но в целом – та же логика словообразования и формопостроения, что у меня «дома». Так, вратарь именовался воротником, ворота на подпятнике – скрипицей, а сама скрипка или, возможно, альт, – удом или лудом, на инсанский манер. Как я помню, в Рутении из данного слова произошло название не скрипки, но лютни… Впрочем, я путаюсь и заговариваюсь: имею дело со сходными понятиями, а воспринимаю их почему-то как одинаковые звуки.

Но отошлем сравнительную лингвистику куда подальше и займемся моими взрослыми детьми.

Артханг заметно возмужал после той экскурсии на болото, хотя тамошняя роль его была не из главных. Не заматерел, нет – такое начинается после первой настоящей игры с женщиной, когда она уступает тебе часть своей зрелости. Но держался степенней, рассудительнее. Ему предназначена была особая роль в нашей операции, хотя – причем здесь роль! Он и так охранял бы Серену в любом положении, в какое она ни попала, а как разовьются связанные с этим события и во что выльются – того и предсказать никто не брался.

Их отношения, однако, поохладели. В самом начале я рассердилась на этих незадачливых триумфаторов и развела их по углам, тем более, что и дела им поручались разные. А погодя, когда им снова разрешено было общаться сколько влезет, оба уже утвердились каждый в своем новом статусе. Арт – перманентный жених. Серена…

Нет, невестой это не назовешь, разве что в смысле «неведомой», «неизвестной». Лакомым призом – да: две силы, неявные, дремлющие, непонятно для чего предназначенные, встретились в этом полуребенке-полуженщине. В океан знаний она заходит привычно, как Фарадей глядел в словарь физических терминов, что стоял на полке. Мозг ее не обременен фактическим материалом и работает со скоростью молнии. Что касается непроявленного дара матушки Геи или, возможно, Сэрран, то я его не видала. Пригодился однажды, чтобы выхлестнуть воду из неудобной подземной скважины; для мунков Серена угадывает картинку внутри агатового или яшмового булыжничка, очень тонко воспринимает картину магнитных полей. Не знаю, что будет с нею дальше, а думать не с руки. Моя новая ипостась ложится на меня все более тяжким грузом.