Александр Борисов - Борисов Александр Анатольевич

Да, Устинов тогда чудом сдержался. Он даже спокойно прошел мимо. Но мысль проследить за Инессой Сергеевной пришла именно в тот момент. Нет, это не потому, что возникли какие-то подозрения. Просто подумалось, что, прихватив молодуху на чем-то "горячем", можно будет, после тривиального шантажа, держать ее на коротком аркане. И драть, не опасаясь огласки, гнева Момоновца и зависти сослуживцев. Трахать по мере надобности, когда душа пожелает, во всех мыслимых и не мыслимых, покуда не надоест.

Мысль пришла и ушла. Но дорожку в подсознании протоптала. Потом замордовали дела и в долгой командировке, об Инке он ни разу не вспомнил. Думал даже, что совсем позабыл. Но вернувшись домой из Швеции, он снова увидел ее. Увидел совершенно другой, какой-то умиротворенно-счастливой, без признаков поволоки в глазах. А ногти, на ее шаловливых пальчиках, не только уже отросли, но сравнялись со всеми другими.

Сердце оборвалось и заныло. Как будто где-то внутри него вдруг разболелся зуб. Эта боль была посильнее той, юношеской, которую он испытал при крушении первой любви.

К его удивлению, никто из соперников-сослуживцев особых изменений в поведении, и в облике Инки даже не замечал. Момоновец, естественно, тоже. Увы, в разведшколах такому не учат, для этого просто необходимо пропустить через "кость любви" два-три автобуса самых разнокалиберных баб. И если автобусы будут за сотню посадочных мест, дойдешь до всего постепенно: и верхним, и нижним умом.

Кто? - возмутился Устинов, - Кто посмел?! Если кто-нибудь из "конторских" - вычислить стервеца и сдать с потрохами Момоновцу!

В свободное от работы время, приняв все меры предосторожности, он вдоль - поперек истоптал район Останкинской телебашни, где, как он знал, жила шифровальщица. Но только безрезультатно. Счастливый соперник тоже не топором брился.

Тогда это точно свои, - утвердился Устинов в мыслях. Это все больше подстегивало и спортивный азарт, и профессиональную гордость. А потом и вовсе "заклинило".

Удача улыбнулась Устинову, когда сама того пожелала. Однажды, зайдя в женский отдел ЦУМа, чтобы договориться с одной из запасных пассий насчет вечернего "гормонального сброса", он обнаружил там Инку. Она стояла перед казенным зеркалом и подбирала кофточку под цвет старинной серебряной броши с тремя рубинами.

Брошь он узнал сразу. Такие вещи - штучный товар из спецлаборатории. Он возможно, не знал бы этого, но только что, в минувшей командировке, с помощью аналогичной серебряной бижутерии, отправил к праотцам одного шведского дипломата.

Дело было простым и приятным. Устинов побывал в будуаре смазливой певички, к которой они со Свеном "ныряли" по очереди и заложил там "последний привет" своему молочному брату. После чего, преподнес Ингрид "фамильную драгоценность".

Вечно счастливая дурочка растаяла от умиления.

- Это не просто старинное украшение, - внушил ей Устинов, - при помощи этой штучки включается скрытая видеокамера. Нужно только слегка надавить на средний рубиновый камушек перед тем, как шикарный блондин будет тебя любить.

Восторгу Ингрид не было предела. Она даже не спросила, зачем это нужно.

- Для того, дорогая, - пришлось самому растолковывать ей, - чтобы с помощью полученной видеозаписи шантажировать Свена, и заставить его на тебе жениться.

За шведского дипломата ему дали орден и первую большую звездочку. А сколько же, интересно стоит Момоновец? Без сложных раскладов было понятно, что Мушкетов почти обречен. Уверенность эта выросла на порядок, когда внизу на автостоянке он вычислил хахаля Инессы Сергеевны. Он всего на секунду вынырнул из машины, открывая дверцу для своей ненаглядной. Этого оказалось более чем достаточно: Устинов сразу его узнал. Да и как не узнать инструктора подрывного дела Академии ГРУ Генштаба, влепившего ему на экзамене "удочку"?!

Искать всегда легче, когда знаешь, что нужно искать. Заряд был заложен мастерски, весьма остроумно. Осталось его только модернизировать.

Интересно, догадается перед смертью побежденный учитель, что погибает от рук победителя-ученика с трояком в выпускном аттестате?

Кстати, Инка с того самого дня перестала быть ему интересной. Какая-то печать смертной отчужденности легла на ее миловидное личико. Сексуальные фантазии на ее счет казались извращением и кощунством. В этом есть что-то от некрофилии, - желать красивую, соблазнительную, но мертвую для любви женщину.

Жаль бабу! Ох, хороша же была, чертовка! И спасибо ей за мечту. Пусть даже ей не суждено было сбыться. Спасибо, что поперчила унылую и пресную жизнь!

Он сверил наручные часы с секундомером "адской машины" и вырулил из арки конторы ровно за восемь минут до начала своей игры. Взрыв в стороне Лубянки должен был озадачить преследователей, посеять в их головах лишние мысли и немного отвлечь от главного. Вот тогда, через двадцать четыре секунды, подоспеет их очередь на тот свет. Восемь минут - достаточно для того, чтобы, никуда не спеша, проехать пару московских кварталов.

Момоновец молодец, он все рассчитал, как в аптеке: Метрах в двухстах от арки, в хвост к Устинову ненавязчиво пристроилась зеленая "шестерка" с форсированным двигателем. Невидимый за тонированными стеклами, Устинов вежливо улыбнулся и "сделал ручкой" невидимым за такими же стеклами преследователям. Оревуар, мол, покойнички! Что-то многие уходят сегодня без отпевания!

"Покойнички" вели себя предсказуемо. Они совершили единственную ошибку: внутренне настроились на более дальнюю дорогу и если ожидали подвоха, то не так скоро.

Когда Устинов резко тормознул у готовящегося к реставрации особняка, в головах у них что-то не так сработало. "Шестерка" уперлась резиной в скользкий асфальт, яростно взвизгнула тормозами и подалась, было влево. Но очень позорно закончила свой тормозной путь, прочно примяв широкий пластмассовый бампер его заграничной "Мазды".

Конечно, Георгий Романович понимал, что это не просто мальчишество - чуть посильнее удар, чуть податливей дверь... но Виктор Игнатьевич учил работать красиво и ему сейчас было бы очень приятно.

Озадаченные преследователи с минуту приходили в себя. Потом сориентировались, вжились в новые роли и с возгласами: "что делаешь, козлиная морда?!" повыскакивали на проезжую часть. Говорили они и другие плохие слова - Бог им судья! - Жорке было уже не до них. Его личный отсчет пошел на секунды.

Он сорвал резиновый коврик. Сквозь встроенный потайной люк в днище автомобиля, отодвинул чугунную крышку канализационной шахты. Ловко протиснулся в узкий колодец и спрыгнул вниз уже с фонарем в руке. Крышка легко встала на место. Он же, резко свернул в боковой коридор и побежал, пригибаясь, по заранее расчищенному тоннелю.