Юрий Никитин - Насты

Во-вторых, под этим бизнес-центром, именуемым храмом, находится двухуровневая автостоянка на триста с лишним машино-мест, автомойка, а также, как рассказывают, шикарнейшая сауна, где патриарх отдыхает с на все согласными девочками модельной внешности, что не совсем как бы монахини.

Известно, правозащитники попытались было сунуться туда со своим кувшинным рылом, но им ткнули под нос бумагу, где черным по белому сказано, что «Управление храма сдает часть помещений сторонним организациям, а также проводят мероприятия, не связанные с деятельностью Русской Православной Церкви», так что дорогие бордели, подпольное казино и все остальное, что инкриминируется церкви, на самом деле ей не принадлежит, вот так, а теперь пошли на хрен! Стража, вышвырните этих умников отсель, в церкви нужно верить, а не умничать!

В-третьих, Хамовнический суд принял решение, что девяносто три процента площади храма используется не для отправления религиозного культа, так сказано очень корректно, то есть лишь семь процентов территории храма используется в церковных целях, а все остальное – роскошный бизнес-центр, где кроме химчисток, автомоек, прачечных и фирм, торгующих морепродуктами, что на виду, там десяток организаций, которые работают, не заключив договора, и потому узнать, чем занимаются, не может абсолютно никто.

В-четвертых, две церковные лавки в храме вовсю торгуют сувенирами, но не столько нательными крестиками, как яйцами Фаберже по сто пятьдесят тысяч за штуку и поддельным арабским золотом, пользуясь тем, что проверяющие организации туда не допускаются.

Но дураки все еще покупают там, хотя некачественный товар возврату не подлежит, так как он «освящен». Кроме того, в храме идет мощная торговля марочными винами.

Одна из организаций этого исполинского бизнес-центра начала торговать освященными айпадами и айфонами, которые здесь в массовом порядке появляются в продаже задолго до того, как их начинают официально завозить в Россию.

Известно, что в залах храма проводятся роскошнейшие банкеты для избранных лиц, после которых и даже во время оных, как проговариваются некоторые счастливчики, отведавшие тех утех, устраиваются оргии, перед которыми забавы Нерона или Калигулы кажутся нищенскими и верхом пристойности.

Я порадовался, что успел первым, так как буквально через две-три минуты в новостях замелькали сообщения, что в храме Христа Спасителя был совершен кощунственный акт вандализма, что некие обкуренные и пьяные проститутки влезли, шатаясь и хватаясь за пол, и осквернили святое место, в котором незримо присутствует сам Христос.

Валентин следил через мое плечо, затем вытащил свой айпад, мы шли группой по улице и проверяли новости, а ребята осматривались в поисках подходящей кафешки.

– Ты все предусмотрел, – сказал Валентин с уважением. – Кто первым забрасывает новость в массы, тот чаще всего и выигрывает сражение.

– Посмотрим, – буркнул я. – У церкви хорошие юристы.

Он посмотрел на меня внимательно.

– Да?.. Мне почему-то кажется, у госдепа не хуже.

– Посмотрим, – повторил я.

Ребята надыбали кафешку полуоткрытого типа, мы разместились на веранде, кто-то заказал себя бифштексы и котлеты по-киевски, другие ограничились пивом, а я продолжал жадно просматривать новостные ленты.

Сердце колотится учащенно, иногда начинает казаться, что я послал девушек на проигрышное дело, в следующую минуту понимаю, что ожидаю мощного общественного взрыва, а это как раз то, чего жажду…

Валентин сказал участливо:

– Ты весь черный, шеф… Сперва был серый, а сейчас так вообще…

– Страшно, – признался я. – А вдруг погубил обеих? Обе такие доверчивые…

Он коротко усмехнулся:

– Да мы все становимся донельзя доверчивыми, когда имеем дело с тобой. Хотя я никогда бы никого из них не назвал слишком доверчивым. Как и себя.

Данил залпом осушил вторую банку пива, лицо раскраснелось, но в глазах тревога проявлялась все отчетливее.

– Шеф… что дальше?

– Мы выразили протест, – пояснил я. – Власти постараются сделать вид, что ничего не случилось, а девчонок подержат до утра, попугают и выпустят. Потому нужно прямо сейчас поднимать крик на всех форумах, везде дать ссылки на ролик в ютюбе!.. Пусть этот случай станет известным всем-всем!

Он пробормотал:

– Но тогда им могут всыпать больше. А то и под статью подведут.

– Пусть, – ответил я. – А мы наймем адвокатов.

Валентин вмешался:

– Нанимать не придется, сами прибегут. Случай больно скандальный, на нем можно заработать если не деньги, то имя и популярность.

Данил буркнул:

– Деньги тоже наверняка будут. Я же догадываюсь, наш благодетель тут же и денег отсыплет, и адвокатов пришлет самых лучших.

Утром меня разбудил требовательный звонок. Я протянул к мобильнику руку еще с закрытыми глазами, но чувствовал и сквозь сон, что звонок от Дудикова.

– Анатолий, – сказал он быстро, и я впервые ощутил в его обычно сдержанном и до предела корректном голосе волнение. – Вам не кажется, что нам стоит встретиться просто немедленно?

– Могу прямо сейчас, – сказал я.

– Я жду.

Мама попыталась накормить, я же стал теперь не просто фрилансером, а у меня своя компьютерная фирма, нужно хорошо питаться, однако я торопливо осушил большую чашку кофе и торопливо выбежал из дома.

Мой «опелек» стоит, влезши передними колесами на газон, вблизи подъезда, так что быстро плюхнулся на переднее сиденье и начал выбираться из тесноты припаркованных у дома машин.

Когда добрался через половину Москвы до особняка культурного центра, успел заметить, как из черной «Ауди» вышла Белогольцева, одна из активисток оппозиции, ее лицо часто мелькает на экранах, постоянно раздает интервью и призывает на борьбу с кровавым режимом.

Она исчезла в дверях культцентра в тот момент, когда я припарковался и вылезал из машины, но в холле меня встретил сам Дудиков, никакой Белогольцевой нет и близко, явно с нею работает и дает ей денег кто-то другой.

– Пройдемте в эту комнату, – сказал он быстро. – Маша, принесите нам кофе!.. Маша?! И мне тоже большую.

Усадив меня в кресло у низенького кофейного столика, он впился в мое лицо живыми черными глазами.

– Так вот о какой акции, – сказал он возбужденно, – вы намекали!

– О ней, – согласился я.

Он воскликнул:

– Это был огромный риск!

– Но все получилось, – сказал я скромно, хотя на душе кошки скребут все сильнее. – Теперь нужно только раздувать эту искру, чтобы разгорелся костер.

Маша вошла с подносом в руках, две большие чашки распространяют сильнейший аромат, горка сахарного печенья так и просится быть сожранной.

Пока она неспешно переставляла чашки и печенье на стол, давая возможность полюбоваться ее безукоризненными полными сиськами, я попытался прикинуть, какое у нее звание и в какой разведке служит или на каких еще подрабатывает, здесь, должно быть, полно двойных агентов…