Юрий Никитин - Насты

– Почему я?

– А кто лучше всех срет?

– Данил лучше! Он такие кучи валит!.. Не перепрыгнешь!

Я сказал примирительно:

– В данном случае важнее, кто быстрее, а не кто больше. Лучше, думаю, это делать Люське. Она во всем быстрая.

Люська блымнула глазищами с подозрением.

– Ты на что намекаешь?

Я сказал с подчеркнутым испугом:

– Люська, это же комплимент! Ты быстрая, как белка! Красивая белка!

– Ну ладно, – сказала Люська все еще с надутыми губами, – пока убивать не буду.

Данил кого-то слушал по телефону, кивал, не скоро откажется от этой привычки, наконец сказал:

– Что, с пирожками? Маринка, ты просто чудо! Приходи, мы тебя в жопу расцелуем!

В дверь постучали, наши было задвигали носами, принюхиваясь, Марину с пирожками всегда слышно еще с лифта, но это пришел приятель Данила Юрик, тихий парнишка, мечтающий нарастить такие же мышцы, как у Данила, застенчиво поздоровался со всеми и уединился в уголке. Обычно он во всем старается подчеркнуть независимость и бунтарскость, пьет и курит, хотя самому противно, вижу, громко ржет, рассказывает похабные анекдоты, но с нами такое не пройдет, видим как облупленного, потому сидит тихо, только слушает и попискивает.

Марина явилась как Красная Шапочка, широкая улыбка на довольном лице и плетеная корзина, накрытая чистым полотенцем, из-под которого по всей квартире поплыли умопомрачительные ароматы.

– Налетай, – сказала она поощрительно, – кто больше всех съест, того возьму подкармливать на ночь.

Немолодая, по нашим меркам почти старая, ей уже сорок и, как осуждающе говорят соседи, в матери годится любому из нашей компашки, но еще бодрая, ездит на велосипеде, одевается стильно и броско, хотя красится чересчур, из-за чего морда выглядит матрешечной, а так ничего, веселая, трахаться предпочитает только с малолетками. Наверное, так поддерживает себе молодость. Ученые Бостонского универа сообщили в ежемесячном вестнике, что мужская сперма приживается в мозгу женщины, делает ее моложе и активнее, вот она и пользуется этим бесплатным и эффективным средством, где, как говорится, все в одном.

– Анатолий? – спросила она.

– Дай и мне пирожок побольше, – ответил я. – Во всем-то ты хороша, Марина.

Она польщенно улыбнулась, понимая, что я имею в виду. Несколько раз, выезжая с нами в дальние прогулки, она тоже обожает демонстрировать сиськи, но не задирает майку, а напротив – вываливает обе поверх, они у нее втрое крупнее Люськиных и, честно говоря, возбуждают сильнее то ли размерами, то ли не такой уж и правильностью, что подразумевает нечто более плотское, чем созерцание Люськиных округлостей, выполненных словно с помощью циркуля и совершенных инженерных инструментов.

А еще она тоже носит очень коротенькую юбочку и не носит трусики, так что обожает либо подниматься по крутой лесенке, когда внизу сидят мужчины, либо сильно наклоняться, поправляя шнурки на кроссовках, так что сзади хорошо видны хорошо выбритые припухлые губы, которыми она всегда очень гордится.

Вот Ленка и Оксана, рассказывала она нам с жаром, впрыскивают силикон в свои нижние губы, а у меня смотри какие, и без него полные и всегда вздутые… И охотно показывала, ошарашивая парней, что не ожидали такой уж предельной вольности.

Она всегда охотно откликалась на «Девушка, покажи сиськи!», но не все догадывались, что ей можно сказать и «Девушка, покажи письку!», ее тоже охотно продемонстрирует, благо низ животика вылеплен идеально, волосики подбривает умело и эротично, а внешние половые губы у нее огромные, сочные, всегда зовуще розовые и вздутые. При малейшем прикосновении выпрыгивает клитор, самый огромный в Бутово, тут же наполняется кровью, вздувается, растет в размерах.

Мне всегда было интересно смотреть, как реагируют на ее выходки люди. Если верить карикатурам, мужчины таращатся охотно, а жены их зло оттаскивают, но на самом деле мужчины окидывают взглядом с вялым интересом: на обнаженную женщину приятнее смотреть, чем на забор или дерево по дороге, женщины иногда фыркают, иногда смотрят внимательно: так ли уж хорош у нее пирсинг в пупке, чаще всего бросят равнодушный взгляд и топают дальше: у каждой есть сиськи, не удивишь.

Никто не зовет милицию, не возмущается падением нравов. То ли всем до фени, то ли абсолютному большинству такое нравится. Я долго раздумывал и пришел к выводу, что все-таки верно последнее. Даже самым благопристойным и добропорядочным нравятся нарушители и нарушения. То есть закон, который я открыл самостоятельно, работает и в этом случае.

Под пирожки и легкое вино мы разработали план, как выразить свои чувства и навредить системе, разломав автобусный павильон на остановке. Сделали его по новой технологии, ажурный и такой изящный, что так и хочется шарахнуть ломом со всей дури, аж зубы свело от желания все это разнести к такой матери, чтобы это вот все не давило нашу самобытность и не подгоняло нас под общий знаменатель.

Зяма проверил по инету и накопал, что там не хрупкое стекло на крыше и стенках, как показалась сначала, а то ли прозрачнейший полистирол, то ли все-таки стекло, его тоже используют для таких укрытий, но трехслойное с перекрещивающимися волокнами, не рассыплется, как обещают конструкторы, даже от сильного удара.

Зяма вырубил комп и сказал победно:

– В общем, крыша и стены павильона рассчитаны выдерживать самый крупный град!.. Но если Данил шарахнется туда головой, такое надругательство и лобовая броня танка не выдержит. Так что можем, да, у нас получится. Бугор?

– Запасемся инструментом, – решил я. – У меня есть ломик с острым концом…

– Фомка? – спросил Зяма с интересом.

Я поморщился:

– Какой ты блатюк! Пусть и фомка, мне все равно, как ее называли в Одессе Остапа Бендера. Данил возьмет молоток, у него их целая куча.

– А мы с Грекором? – спросила Люська живо. – Грекор, ты с нами?

– Хоть на край света, – откликнулся Грекор. – А то и дальше. А куда?

– Вы с Грекором, – распорядился я, – попробуете сперва камнями. Потом мы с Данилом, как тяжелая артиллерия.

Зяма огляделся, Люська все еще сидит на подоконнике, хотя за это время дважды сгоняла в туалет, а еще ненадолго исчезала на кухне, кого-то разгрузила по доброте сердца, Данил с Грекором рассматривают карту города.

– А где Юрик?

Данил поднял голову, огляделся.

– А в самом деле, так тихо испарился.

– Да не один, – сказал Грекор с усмешечкой, – а с Мариной. Она его увела откармливать пирожками. Утром выпустит совсем худого, парнише будет не до протестов и ломки системы.

– Когда туда идем, – втолковывал я, – то идем кучей, понятно?.. Вот как щас. А когда крикну «шухер», все врассыпную, поняли?