Юрий Никитин - Насты

– Кто такие?

Я вылез из машины, приблизился, глядя на него тяжело и обрекающе. Он нехотя выпрямился, но на лице все то же выражение отвращения ко всему на свете и жизни тоже.

– Парень, – сказал я властно, но дружески, как говорил бы бог с муравьем, если бы снизошел, – просто открой ворота, и тебе ничего не будет.

Он насторожился, отступил на шаг, но повторил все так же тупо:

– Кто такие? Чего надо?

– Или открой ворота, – посоветовал я, – или шнелль-шнелль! – зови командира. Только шевелись, черепаха! Еще не понял, что власть поменялась?

Он отступил еще на шаг, лицо все такое же тупое, а глаза, как у придонной рыбы, но повернулся и пошел к сараям, на ходу сильно размахивая руками, это, видимо, означает, что вообще бежит со всех ног в неистовом служебном рвении.

Затем нам начало казаться, что он либо заснул там в коридоре, либо заблудился, там же недостаточно прямо. Данил предложил врезаться на грузовике в ворота, снесем запросто, Денис прошептал тихо:

– Не стоит. В этом случае они имеют право открывать стрельбу…

– А откроют?

– Вряд ли, – ответил Денис, – но, кто знает, вдруг у кого-то очко не дрогнет? Проверять я бы не советовал.

– Но этот гад…

– Появится, – сказал Денис хладнокровно. – И караульную не оставит надолго, и вообще… Ждите! Это же российская армия, чего вы хотите?

Грекор сказал за нашими спинами:

– Я служил, знаю этот бардак. Сейчас появится.

Мы ждали, стараясь не показывать друг другу страшного напряжения. Дверь распахнулась еще минуты через три-четыре, вышли тот солдатишка и лейтенант, утирающий рот настолько слишком характерным жестом, что в штатовскую армию его бы не взяли, несмотря на приказ президента принимать и нетрадиционных.

Лейтенант подошел первым, солдат за его спиной, но не успели раскрыть рты, как я сказал в злом нетерпении:

– Ребята, мы можем решить по-хорошему, а можем и по-плохому.

Лейтенант спросил спесиво:

– Кто такие? Сюда без пропусков нельзя!

– Старые пропуска отменены, – отрезал я, – а новые выписываем себе сами. В Москве власть уже сменилась, не знал?.. Быстро открывай ворота, нам необходимо оружие.

Лейтенант отпрыгнул, побелел, провизжал:

– Что?.. Охрана!.. Охрана!

Солдат ринулся искать охрану, я сказал решительно:

– Тогда пеняй на себя!.. Ты, как преданный слуга прогнившего режима, будешь осужден и немедленно расстрелян здесь же у ворот по приговору революционного суда!.. Как твоя фамилия? Ах да, тут написано, лейтенант Иваненко, семья живет в Медведково, улица Качалова, дом семьдесят два, квартира триста восемнадцать… Ух ты, трое детей! Сам из Украины перебежал и семью перевез?

Лейтенант вздрогнул, в глазах метнулась тревога.

– В Москву переехал мой прадед, – ответил он невольно, – мы живем здесь четыре поколения… А при чем здесь моя семья?

– Медведково, – напомнил я, – сейчас там ба-а-альшие беспорядки!.. Пока еще грабят магазины, но уже начинают врываться и в квартиры… ты все понял?

Он побледнел, стиснул кулаки.

– Не может быть!

– Вам такое не говорят, – согласился я. – Но ты, если хороший муж и отец, должен быть сейчас с семьей, а не торчать здесь.

Данил сказал мне громко:

– Господин главнокомандующий, он сейчас откроет ворота!.. Это так, положено повозражать, он должен уступить только силе.

Лейтенант взглянул на него с благодарностью, а мне пролепетал:

– Но нам ничего не говорили… Власть в Кремле держится.

– Это запоздалые сведения, – заверил я. – Нарочито дурачат. А когда население и армию не дурачили?

Данил сказал ему дружески:

– Давай открывай ворота.

Лейтенант еще колебался, бедный и вздрагивающий, тогда Грекор махнул рукам в сторону грузовиков и прокричал:

– На таран!.. Разнести эти ворота!..

Лейтенант вскрикнул:

– Нет-нет, это казенное имущество! Я сейчас открою…

Мы старались не выказывать неимоверного облегчения, когда он снял замок с ворот и наши грузовики с грозным ревом вдвинулись на территорию военного склада.

Немногочисленные охранники медленно и нерешительно появлялись из разных нор, похожих на шалаши индейцев, да и сами что-то вроде бомжей из района Амазонки.

Наши боевики на всякий случай поигрывают автоматами в руках и свирепыми усмешками на лицах, и солдатики смирно линяют по сторонам, снова забиваясь в щели.

Я сказал им вдогонку подчеркнуто дружески:

– Сейчас идет грабеж ювелирных магазинов в центре города. А также… вот сейчас получил сообщение, ломают ворота склада, куда прибыло неделю тому два миллиона новейших айпадов и айфонов.

Зяма сказал с чистосердечным вздохом:

– Конечно, миллиарды долларов наши олигархи переводят в зарубежные банки по радио… слышали о таком?.. но золотые кольца, бриллиантовые серьги и прочие буржуазные роскошества сейчас еще на витринах.

Грекор все понял, добавил с сожалением:

– Жаль, до завтра, когда мы освободимся, не долежат.

Солдаты засуетились, и через десять минут, когда мы начали спешную погрузку ящиков с оружием в наши грузовики, из распахнутых ворот вроде бы охраняемой территории выметнулся старенький грузовичок, полный трясущихся от нетерпения и жадности, бледных от постоянного недоедания солдат.

Погрузкой мы занимались четыре часа, а когда тяжело нагруженные машины выехали из распахнутых ворот, Данил попытался отыскать лейтенанта, чтобы тот закрыл, но на всей территории военных складов к этому моменту не осталось ни души.

– Он по дороге к Медведково, – предположил Валентин.

– Если и сам не заскочит на Манежную, – сказал Грекор, – пограбить для дома, для семьи…

– Разве что погоны сорвет и спрячет…

Когда вернулись к офису, там уже напротив расхаживают в нетерпении около трех сотен крепких ребят. Им раздали оружие, в том числе и скорострельное, остальным сообщили, где оставлены под охраной грузовики, оружие и патроны могут получить там. Спешите, а то некоторые несознательные граждане хапают больше, чем могут съесть…

По новостному каналу США торжественно и важно выражают обеспокоенность событиями в России, это уже в третий раз. С некоторым опозданием среагировал пудель, пристегнутый к американскому бронетранспортеру: премьер Камерон тоже выразил обеспокоенность в связи. Еще позже прореагировали канцлер Германии, премьер Франции и руководители ряда европейских стран, все со скорбными минами на мордах, но, чувствую, расхохочутся, как только оператор подаст сигнал, что снято. И тут же пойдут в пляс.

Но события в самом деле развиваются по экспоненте: Дальний Восток заявил, что переходит на самоуправление, следом об отделении от России объявил губернатор Ставропольского края. Отделилась Калининградская область, объявив себя Русским Кенигсбергом.