Алла Кисилева - Осторожно боги

Мы даем направление развития, мы пишем сценарий и доносим его через массовое искусство, это мы позаботились, чтобы оно охватывало как можно больше слоев и было максимально доступным. Все катастрофы, все революции спроектированы нами, а не вашими жалкими попытками доказать, что человек — царь природы. Мы следим за тем, чтобы периоды благополучия и спокойствия не затягивались, так как это ведет к затуханию всех процессов. Интересно, что в человеческой природе заложено сильное стремление к стабильности, это связано с частью, взятой от Земли, а она неуклонно стремится в свое первоначальное состояние. И тогда в определенные моменты мы начинаем активизировать кровь богов, вызывая бунты и революции. Но и их мы тоже регулируем, не давая хаосу и анархии править слишком долго. Ведь пока нам не нужно разрушение этого мира.

При этих словах я насторожилась:

— А вам не будет лучше, если мир разрушится? Вы же вроде всегда этого хотели. Это же ваш единственный путь к свободе, разве не так?

Наступило молчание, не грозное или яростное, как я ожидала, а скорее печальное и недоуменное. Потом мне показалось, что последовал глубокий вздох и тихий ответ:

— Нет, это не совсем так.

Они даже не стали спрашивать, откуда мне это известно, они ничего не стали у меня спрашивать, и я почувствовала к ним даже что-то похожее на жалость. В тишине гулко прозвучал их ответ, не мне, в этот момент они даже забыли о моем существовании, это скорее были мысли вслух:

— Мы даже в этом случае вряд ли сможем вернуться, слишком многого мы лишились, оставаясь здесь непозволительно долго. Наши исследования и расчеты показали, что мы стали неотъемлемой частью этого мира. За этот период, немалый даже для нас, время уплотнилось, да и измерения, подобно тому, как движутся материки на Земле, поменяли свой порядок, а некоторые и свою структуру. И именно по этой досадной причине мы вынуждены признать, что человеки с некоторого времени не всегда и не во всем подчинены нашему контролю. Это как раз и есть одно из самых главных преступлений Даг-ана, — это имя они произнесли со столь сильным отвращением, что я вздрогнула.

— Мы старались, как могли, ослабить последствия его деяний, но наступил момент, когда это стало не в наших силах. Переписывая историю, мы не вычеркивали из нее рассказы о «плане богов», заложенном в самой глубокой древности в человека в момент его создания. И до определенного времени люди об этом помнили. Они пытались постичь этот план, используя в равной степени науку и магию, которые шли рука об руку, не отрицая, а помогая друг другу. Но однажды равновесие было нарушено, и магию заклеймили как суеверие. Это повлекло за собой отрицание божественного плана и прекращение его поисков. Сначала нам это даже понравилось, нам не особо было нужны эти нескончаемые копания человеков в том, что им знать было изначально не положено.

Когда они стали строить и разрабатывать планы — человеческие планы, — мы до определенного момента не воспринимали их суету всерьез, а когда спохватились, было уже поздно. Барьер, отделявший знания богов от сознания людей, истончился слишком сильно, и с этим уже ничего нельзя было сделать. Знания богов стали слишком доступными, они кружились везде, лежали в пыли людской глупости. Может, все было и не так страшно, но была еще одна проблема: дело в том, что мы, проектируя человека, запрограммировали некие ограничения, выше которых он не должен был подниматься. Это было сделано с целью, чтобы вновь созданное существо не пыталось конкурировать со своими создателями. Не забывай, что в ваших жилах течет наша кровь, а мы сами поступили бы именно так. И вот из-за этих ограничений и появился «план человеков», заменивший «план богов». Чудовищное самомнение, полученное от нас, и собственный эгоизм стали основой его построения, а выгода и утилитарность — его кирпичиками. И результатом этой самостоятельной деятельности, как ты сама видишь, стала изуродованная Земля.

Они помолчали некоторое время, и мне показалось, что их мысли унеслись далеко-далеко, в далекие дни, когда мир был так юн, а в них еще не поселилась эта бесконечная усталость. Я тоже молчала, предчувствуя, что приговор мне давно вынесен, и сейчас будет произнесен.

Они заговорили вновь:

— Мы не можем позволить тебе разрушить остатки действующей системы, мы предполагаем, что это повлечет за собой и изменения наших структур, что не входит в наши планы. Поэтому нам необходимо обезопасить себя от заражения, а значит, избавиться от тебя. Очистить тебя уже невозможно, так что… — Они многозначительно замолчали, и я увидела, как между ними потянулись светящиеся нити, похожие на электрические разряды.

Я застыла, понимая, что просить и умолять бесполезно. Они же мне все предельно ясно объяснили: «ничего личного», только ради общего блага. Ну что же, придется воспользоваться моими новыми способностями, к сожалению совсем неизученными. Но ничего другого не оставалось, ничего более внушительного в моем арсенале не завалялось. Между тем разряды все усиливались и постепенно заполнили все внутреннее пространство треугольника, но, к нашему общему удивлению, я продолжала оставаться невредимой. Защитное поле, окружавшее меня, было для этих энергий абсолютно непроницаемым. Мгновением позже я увидела, что это поле, наоборот, с удовольствием поглощает эту энергию, которая, как оказалось, действует для него благотворно. Тотчас это же заметили и Наблюдатели, и это открытие привело их в явное замешательство. Цвет излучения поменялся, очевидно, изменилась и его температура, но я ничего не почувствовала, а поле с видимым удовольствием продолжало поглощать все, что приходило с ним в соприкосновение.

«Надо же, как проголодалось», — с радостным изумлением подумала я.

Наблюдатели не прекращали свои попытки уничтожить меня, но я все это воспринимала теперь как процесс кормления, с каким-то странным удовлетворением наблюдая за происходящим. Я даже была благодарна им, ведь если бы не их настойчивое желание от меня избавиться, разве удалось бы мне узнать эти новые свойства поля? И еще меня наполняло восторгом и радостью то, что впервые в жизни, я не боялась ни их, ни Даг-ана, ни кого-либо другого. Я смотрела на них и чувствовала к ним некую смесь любви и жалости, осознавая, как им, должно быть, было трудно адаптироваться к этому миру. Очевидно, Наблюдатели поняли всю бесплодность своих попыток, потому что все внезапно прекратилось и разряды исчезли.

— Что это? — спросили они, до странности спокойным тоном.

Не зная, можно ли отвечать, я продолжала молчать. Но что-то внутри мне подсказывало, что надо объяснить про рисунок, что я и сделала, немного помедлив. Как я и предполагала, это оказалось для них информацией совершенно новой, ни с чем подобным им не приходилось до этого сталкиваться. Какое-то время вообще ничего не происходило, похоже, они совещались, но я их не слышала. Я терпеливо ждала, а когда они опять заговорили, тон их изменился. Они больше не угрожали, теперь они стали меня убеждать отказаться от использования того, что они назвали «неизвестной составляющей».